Иван Меньшиков - Полуночное солнце

— Ну, знаешь, — говорил милиционер, — я не впервые в таких переплетах бываю. Иной раз такого гада везешь, что дух занимает. Меня трудно провести. На юридическом фронте я собаку съел.

— Собаку съел — чего хорошего! Ни мяса, ни жиру нет, — сказал подсудимый, и они поехали дальше.

Ваня Лаптандер пытался говорить жестами, но у него ничего не получалось, и он, сжав кулак, погрозил в спину хозяина.

— Факт, — сказал милиционер, — мы отобьем у него охоту драться. Много еще ехать?

Батрак отрицательно покачал головой и ткнул хореем на север. Милиционер долго смотрел в указанном направлении, но ничего не видел. Глаза его заслезились, а он все смотрел, пока ему не показалось, что вдали действительно мерцают алые и голубые огни. Олени, раздувая ноздри и сильно выгадывая ноги в стороны, мчались еще час-два и наконец остановились у фактории, полной народа.

Милиционер снял тулуп и повел подсудимого. Семка Выучей, держа в руках мешок с мясом, хлебом, сахаром и табаком, оглядел камеру, удовлетворенно послушал, как мучается с плохим замком, запирая его, милиционер. Потом посмотрел на синюю ночь и стал с аппетитом есть мороженую оленину.

— Здравствуйте! — сказал милиционер, входя в факторию. — Кулак Семен Выучей к месту суда доставлен.

— Хорошо, садись чай пить, — ответил высокий и плешивый человек.

И милиционер только сейчас увидел судью.

— С удовольствием опорожню самоварчик, — сказал милиционер.

Маленькая комната судебного заседания не вместила всех пришедших на суд.

Когда вошел судья, все почему-то встали. Савонэ подумала, что он большой начальник, и тоже встала. «Стало быть, надо так, коли все встают», — подумала она, а тем временем судья читал обвинительное заключение. Оно было длинно и непонятно Савонэ.

— Семка Выучей плохо сделал что?

— Батраков бил, — ответил сосед.

— Зачем бить батраков? — сказала Савонэ. — Батракам тоже не сладко живется.

— Убьют теперь Семку. Судья худой да плешивый. Убьют, — сказал сосед.

— Зачем убивать? — сказала Савонэ. — Заставить Семку батрачить, так узнает, как батракам живется.

Судья приступил к допросу. Теперь все сидели, а стоял только Семка.

— Скажите, подсудимый, чем вы били батраков? — спросил судья.

У Семки дрожали ноги. За судьей он видел на портрете строгое лицо Михаила Ивановича Калинина и подумал, что пощады ждать нечего.

— Что, подсудимый, вы молчите? Чем вы били батраков?

— Вануйту бил всем, сына его тынзеем, Япте бил, Пырерку бил, Явтысого бил, Талея не бил. Жену бил, она плохая для гостей, скупится для гостей. Двух других жен бил помаленьку, раза четыре чем попало. Если не забыл, только этих и бил… Лаптандера бил раньше: летом он убежал из табуна. Атувьи и Кергувьи тоже убегали из дальних табунов, бил их… Работники сердились из-за этого…

— А как пострадавшего?

— Ваньку я не бил. Он сам виноват.

— Да? — удивился судья.

Савонэ протиснулась к Семке. Она его знала хорошо. Недаром он был лучшим другом Халиманко.

— Ванька Лаптандер пьяный был и на хорей наткнулся. Ваньку я никогда не бил.

— Это правда? — спросил судья у зала.

Охотники и пастухи опустили глаза. Все они были в неоплатном долгу перед Семкой Выучеем.

Савонэ осмотрела зал, увидела страх в глазах сородичей. И она удивилась, что Семка вначале говорил правду, а потом стал врать.

— Так что же, это правда, пастухи и охотники? — снова спросил судья.

Семка обернулся и тяжелым волчьим взглядом осмотрел зал.

— Правда, начальник, — сказал он твердо, — все знают, что это правда.

— Нет, — сказала, изумляясь вранью Семки, Савонэ, — Семка, верно, забыл, как в гостях у Халиманко тыкал Ваню головой в снег за то, что он в колхоз хотел уйти. Зачем, Семка, ты забыл это?

И случилось то, чего хотел судья. Перебивая друг друга, пастухи и охотники рассказывали про злой характер Семки Выучея, про его хитрость и ненависть к советской власти.

Судья расспрашивал так тщательно, что Савонэ и ее сосед решили, что он справедливый человек. Ваня Лаптандер отвечал на вопросы, кивая головой: «да» или «нет».

Потом все встали. Семку повели на улицу и сказали, что он два года будет сидеть в тюрьме.

— Скучно там, — посочувствовала Савонэ, — олешек нет, баб нет.

А Семка кричал, что Ваньке Лаптандеру теперь все равно не жить, что пусть подохнут Ванькины олешки, потому что Халиманко отомстит за своего друга.

Когда Савонэ возвратилась на факторию, то у склада увидела прислонившегося к углу Ваню Лаптандера. По его лицу текла кровь. Он думал, что голова его зажила, и сорвал повязку.