Иван Меньшиков - Полуночное солнце

— За такого человека, как Таули, я бы отдал свою жизнь. Я издалека видел его. Он первый поднял восстание тогда, в Обдорске. Говорят, его поймали, но он обманул русского князя и убежал в тундру. Молва говорит, что он здесь где-то. Все ждут его слова, а его нет и нет…

— Он совсем недалеко отсюда, — сказал Таули, и остяк заснул, убежденный в том, что скоро найдет то, что ищет.

Откинув шкуры, которыми он был прикрыт, Таули подсел к костру и задумчивым взглядом уставился в огонь. Он сидел неподвижно, думая о пути, начертанном ему судьбой. Он думал об остяках. И странно — никакой ненависти к ним он сейчас не почувствовал.

Разбудив хозяина чума, Таули спросил:

— Кто ты такой?

И остяк ответил:

— Янко Муржан.

— Что же ты мог сделать худого русским? Ты же остяк.

Остяк нахмурился.

— Я убил двух ясачных начальников.

— За что ты убил их?

— Они привезли в наше стойбище веселой воды. Они напоили мужчин, женщин и детей. Потом они угнали стада в свое стойбище, и наш род стал умирать с голоду. Я пошел в стойбище русских и тихонько убил их.

— Остяки хитрый народ. Они всегда обижали ненця, — сказал Таули. — Так поется во всех сказах.

— А тебе что они сделали худого? — спросил Янко Муржан.

— Не знаю, — ответил Таули, — я подумаю об этом.

И Таули долго думал, так ли уж худы остяки, как о них говорят.

Утром, заявив, что знает, где собираются неняги, он повел остяцкий аргиш в горы Пай-Хоя. По пути им встретилось большое стойбище. Таули зашел в крайний чум.

— Много лет жизни вам и вашим олешкам, — сказал Таули, — пусть счастье никогда не покидает ваше стойбище. Пусть дети будут веселы и здоровы, а женщины беременеют каждый год.

— Да, — невесело покачал головой старик, — женщины наполнили наши чумы детьми, но чем кормить их? У нас все отняли ясачные начальники. А кто сосчитает все беды пастухов? Их больше, чем оленьих копыт на Ямале.

Старик пытливо посмотрел в лица гостей, испуганно замолчал и молча принес мороженой рыбы.

— Ешьте, — сказал он, — я ничего не знаю.

Янко Муржан весело посмотрел на старика и торопливо стал есть мясо, отсекая кусочки его острым ножом у самых губ. Таули ел медленно. Он смотрел в огонь костра и вспоминал отца.

— А что русские? — спросил он старика.

— Они ищут Таули. Русские долго пытали его в своем стойбище.

— Он им сделал худое? — неторопливо спросил Таули.

— Худое, — сказал старик. — Он созвал всех ненця и хотел сжечь Обдорск.

— Говори дальше.

— Нас… их… разбили русские… Только меня там не было, и я ничего не знаю, — торопливо добавил старик.

Таули отложил в сторону желтую кость и сказал:

— Мы слушаем, старик.

Старик посмотрел на испитое черное лицо Янко Муржана:

— Кто вы?

— Я тот, о ком тоскует виселица, — ответил Янко Муржан, — пастух, стерегущий ночью чумы русских для того, чтобы их поджечь.

— Это правда? — тихо спросил старик.

— Правда, это такая же правда, как то, что и ты не любишь русских, — сказал Таули. — Принеси же стрел и краски цвета крови.

Старик выбежал из чума. Он вернулся в сопровождении молодого охотника, который положил перед Таули колчан, сшитый из шкуры тюленя, украшенный зеленым и красным сукном, а старик разбавил краску в деревянном корытце и сказал:

— Все ждут знака восстания. Люди большой тундры из-за Камня идут на Пустозерск. Они хотят убить ясачных начальников, но кто поведет их на русских? У них нет храброго старейшины. Они искали Таули, но где он? Русские ищут его и не могут найти.

— Легче золото найти на дне моря, чем его в тундре, — ответил Таули и, окрасив древки стрел от оперений до наконечников, подержал их над огнем. — Здесь семь стрел, — сказал он молодому охотнику, — умеешь ли ты хранить тайну, более дорогую, чем жизнь твоего рода?

— Умею, — сказал охотник.

— Поклянись.

Янко Муржан выскочил из чума. Он вернулся с пригоршней снега и положил его на доски у костра. Охотник сделал из снега конус и, выхватив нож, ссек у него верхушку.

— Пусть моя голова распадется так же, как распалась эта гора, если я не сдержу клятвы, — сказал он.

— Иди, — сказал Таули, — пусть твои уста пошлют молву: «В горах Пай-Хоя вас ждет ненця Таули, сын Пырерко. Он будет сжигать стойбища ясачных начальников. Он будет бедняков делать богатыми. Он велит князьям отдавать своим пастухам по триста олешков». Передай эти стрелы на Таз и Ямал, на Кару и Надым. Пусть всюду встают ненця и хасово, остяки и тунгусы.

Охотник обнажил свою голову перед Таули и, обернув стрелы мягкой шкуркой мертворожденного нерпеныша, вышел из чума.