Георгий Зангезуров - У стен Москвы

Через несколько минут Кожин пришел в себя и открыл глаза. Увидев перед собой заплаканное лицо Светловой, взял ее за локоть и слабо пожал:

— Не надо, Нина… Ты же солдат… — и перевел взгляд на Воронова: — Антоныч…

— Саша! — волнуясь, промолвил Воронов.

— Как мы, Ваня? Не разбили нас?

— Нет. Люди держались стойко.

— Это верно, Ваня?.. Ты говори мне все. Всю правду. Я должен знать.

— А разве я говорил тебе когда-нибудь неправду?.. Потери есть, но не очень большие, — с трудом выговорил он. Потом, помолчав, добавил: — Для такого боя небольшие.

— Понимаю…

— Жаль вот, что вы с Бурлаченко оказались отрезанными.

Нина закончила перевязку. Кожина перенесли в небольшую землянку. Он то впадал в беспамятство, то снова приходил в себя.

— Голубь… — вдруг позвал он ординарца. — Валерий…

— Он убит, Саша, — с грустью ответил Воронов.

— Убит… Ты можешь представить себе это, Ваня? Наш Голубь — и вдруг убит… Да. Да… Вспомнил. Я же ею сам послал к бронетранспортеру. Пулемет не давал нам поднять головы. Вот он его и… Нас, значит, выручил, а сам погиб… И старики наши, наверное, тоже погибли. Как ты думаешь, Антоныч?.. Может, мы неправильно сделали с тобой?.. Может, не надо было оставлять их на той высотке, а?..

У входа откинулась плащ-палатка, и в землянку, низко пригибаясь, вошел полковник Полозов. Все, кроме Кожина, вскочили со своих мест. Воронов хотел подойти с докладом. Комдив остановил его:

— Не надо, потом.

Кожин почувствовал, что в блиндаж кто-то вошел. Он с трудом повернул голову и, заметив Полозова, сделал попытку приподняться.

— Да лежи ты, лежи! — махнул на него рукой Владимир Викторович. Поздоровавшись со всеми за руку, он приблизился к топчану, на котором лежал Александр. Ему подали какой-то чурбак. Он сел, обеими руками взял руку Кожина, крепко пожал ее.

— Ну, как ты?..

— Разрешите… Доложить разрешите, а то могу и не успеть…

— Не надо, Саша, не надо. Я сам видел поле боя. Вы славно дрались.

— Мы потеряли много солдат. Хороших… Очень хороших солдат… А как там?.. Вообще как?

— Ничего. По всему фронту идет наступление наших войск.

— Хорошо… — с облегчением, еле слышно произнес Кожин и снова замолчал. Потом открыл глаза и еще раз медленно обвел всех уже затухающим, прощальным взглядом. Тут были в марлевых бинтах самые дорогие ему люди, товарищи по оружию, стоявшие насмерть в схватках с врагом. Не было среди них Степана Даниловича, Николая Чайки, Митрича, Валерия и еще многих из тех, которые столько времени шли рядом с ним…

— Бандура не вернулся?.. — Спрашивая об этом, он все время посматривал на дверь. Ждал, что вот откинется плащ-палатка, в землянку медвежьей походкой войдет Микола, а вместе с ним — и Наташа. Ему очень хотелось, чтобы она пришла сейчас. Он боялся, что умрет и не увидит ее, не сможет напоследок взглянуть в ее умные, голубые глаза.

— Нет еще, не вернулся. Но я думаю, теперь скоро… — ответил Воронов.

— Антоныч… А Петров… Он совсем другим стал. Верно?

— Верно, Саша.

— Ты скажи Полозову… Скажи, что Афанасьевич лучше меня… будет командовать. Он не допустит таких ошибок, как я… Все скажи полковнику…

Владимир Викторович Полозов сидел рядом с Александром, но тот уже не видел его. Перед его затуманенным взором был только Воронов. Только с ним он разговаривал теперь.

— И про Бандуру не забудь, Ваня… Ведь как человек воюет, а мы… мы до сих пор в старшинах его держим. Не по совести это… Не забудешь?..

— Не забуду…

— Счастливые вы… Соединились с нашими. Теперь вместе погоните фашистов… Жаль вот, что мне не удастся с вами…

Он хотел сказать о многом, но, обессиленный, не нашел подходящих слов. Да и есть ли на свете такие слова, которыми можно выразить ту крепкую мужскую любовь, родившуюся на поле брани!

Отряд Бандуры возвратился в свою часть под вечер, когда Кожин уже умер. Среди отбитых у немцев пленных было много таких, которые не могли самостоятельно двигаться. Им надо было на месте оказать срочную помощь, а уж потом пускаться в обратный путь. Тем более что Бандуре пришлось вести людей не к автостраде, а в полусожженную Сосновку. В самую последнюю минуту от Воронова прибежал посыльный и сообщил, что сводная группа получила трехдневный отдых и отводится в эту деревню.

Часам к десяти вечера Нюша с большим трудом довела обессилевшую Наташу до дома Дарьи Степановны.

А утром следующего дня хоронили майора Кожина. Хоронили на самой вершине высоты Березовой, там, где светлым воскресным утром он подарил Наташе цветы. Всю ночь бойцы во главе с Ваней Озеровым на лютом декабрьском морозе долбили промерзшую насквозь землю. Их кирки и ломы звенели так, будто ударялись о толстую стальную плиту. Но солдаты не отступали. Они хотели похоронить своего командира со всеми почестями и на самом высоком месте, чтобы его могила была видна со всех сторон.