Георгий Зангезуров - У стен Москвы

У водителя не было ни ресниц, ни бровей. Выделялись только глаза с красными веками, хрящеватый нос да белые, крупные зубы. Он уверенно переключал скорости и прищуренными глазами сквозь смотровую щель глядел вдаль — туда, где были враги.

Радист Гришин сидел в своем окопе и что было силы кричал в микрофон:

— «Буря»! «Буря»! Я — «Ястреб»! Перехожу на прием. Перехожу на прием!..

«Буря» не отвечала. Вряд ли она могла слышать его голос. Даже Голубь, который находился рядом с Гришиным, и тот не мог разобрать его слов. Вокруг творилось что-то невообразимое. Все громыхало, гудело, рвалось. Откуда-то сверху на голову обрушивались куски мерзлой земли, потоки грязного снега, срубленные осколками сучья. Ветвистая ель, которая до начала боя, словно шатром, укрывала радиста и его командира, теперь стояла совсем голая. Один иссеченный осколками ствол торчал позади них.

В соседнем окопе стоял майор Кожин и тоже что-то кричал в телефонную трубку. Он с ног до головы был обсыпан снегом, пылью и еловыми колючками. Снег, попавший на разгоряченное лицо, таял и, оставляя на опавших щеках грязные полосы, струйками стекал вниз.

— Бурлаченко!.. Вурлаченко! Загни фланг. Бей по пехоте. Не давай ей заходить к тебе в тыл!

Не успел он переговорить с командиром третьего батальона, как позвонил Лазарев и сообщил, что фашисты обходят его справа.

— Слушай, Лазарев! Нам надо продержаться еще десять — пятнадцать минут, Полозов с танками идет на помощь. Как?! Ты что, не веришь мне? Я только что разговаривал с ним по радио. Да, да! Сообщи об этом людям и держись…

Час назад, когда немецкая колонна подошла на расстояние выстрела, бойцы Кожина почти в упор открыли по ней огонь. Немцы, не ожидавшие такого ошеломляющего удара, остановились. Поднялась суматоха. А советские орудия, минометы и автоматы били почти в упор, не давая врагу опомниться. За несколько минут весь снег в Волчьей пади потемнел от подбитых и подожженных штабных машин, бронетранспортеров, убитых немецких солдат и офицеров.

Бойцы радовались первому успеху. Но Кожин знал, что это еще не полная победа, что за противоположной возвышенностью находятся главные силы немцев. По радио он связался со штабом армии и доложил о скоплении на автостраде немецких машин и техники. «Сейчас поднимем в воздух самолеты», — ответили ему.

Но первыми появились немецкие самолеты и стали бомбить лес, в котором находились советские подразделения. Не успели улететь штурмовики, как показалась немецкая пехота.

Кожин отдавал одно распоряжение за другим. Неоднократно вводил в бой первый батальон, который держал в своем резерве. Перебрасывал с одного места на другое счетверенные пулеметные установки, косившие наседающих фашистов. Все это время не умолкали и батареи Асланова. Гитлеровцы несли большие потери, но не останавливались. Упорно лезли вперед. Это был порыв отчаяния. Немецкое командование знало, что с севера и юга их обходят советские танки.

К Александру с автоматом в руке подошел Воронов.

— Третий батальон отрезан, врач погиб — землянку снарядом разворотило… Надо отходить, Саша.

— А эти? — указывая рукой в сторону фашистов, с озлоблением спросил Кожин. — Пусть безнаказанными уходят? Так, что ли?!

Воронов хорошо понимал командира.

— Не так, Саша, не так… — ответил комиссар. — Но видишь, сколько их? Если не уйдем, разобьют они нас. Мы и так достаточно положили их в этой лощине.

— Нет, к черту! Я не сдвинусь с места, пока не увижу их мертвыми. Всех! До единого!

— Нас очень мало, Саша. Да и обошли они нас.

— Ну и что? Будем драться в окружении. Нам не привыкать. Нельзя сейчас уходить. Наше спасение — в окопах. Выскочим на чистое место — гибель. А так мы еще минут двадцать, а то и тридцать продержимся. Больше нам и не надо.

Воронов не понимал его.

— Что ты на меня так смотришь? Я только что разговаривал с комдивом.

Кожин передал ему содержание разговора с Полозовым.

— Так это же совсем другое дело! — воскликнул комиссар. — А успеют?

— Должны успеть.

— Тогда я пошел. Надо сообщить об этом людям. Подбодрить их. Зайду в отряд ополчения, потом — к Лазареву.

— Смотри, дорога сильно простреливается.

— Ничего, проскочу, — ответил Воронов и стал по откосу спускаться к автостраде, чтобы перейти на другую сторону дороги.

Бой разгорался все сильнее. Немецкие пехотные части продолжали штурмовать сводную группу советских бойцов, а их штабы на бронетранспортерах и других специальных машинах прямо по снежной целине, в обход правофланговым подразделениям русских, пробивались на запад. Обойдя с юга батальоны Кожина, они могли вырваться на дорогу и уйти.