Владимир Маканин - Асан

Четыре пакгауза он и здесь обошел молча. Только после заговорил, но не об оружии… Обо мне.

— Я тебя ценю, майор… Я тебя помню…

Я смолчал.

— Ты ведь не вояка.

— Нет.

— Почему бы тебе, майор, не построить дачку. Уйти со службы… Совсем уйти. Самое время…Дачка — это хорошо бывшему майору.

Он повторил, нажимая на слово очень :

— Дачка, это очень хорошо бывшему майору.

Он мне подсказывал.

— На берегу большой реки, а?

— Что? — я заторможенно недоумевал.

— Почему тебе там, у реки, не построиться… Там у вас места полным- полно. И сколько красоты!.. На берегу какой-нибудь большой русской реки, а?

Он, кажется, любил эффектно подсказывать. И минута удачная… А все, что он на складе хотел, он уже высмотрел.

Свою полуколонну, которую он дополнит моими БТРами (и которая станет полной колонной), он вызвал загодя… Она уже стояла, разинув рты, то бишь задние борты. Стояла с уже откинутыми, открытыми задними бортами, как раз когда мы толковали о настоящих друзьях. Когда он потчевал меня конем и волком… И ворота складские тоже уже были настежь открыты… Бери-неси.

Его люди выплеснулись из машин без сигнала. Дудаев лишь выглянул в ворота… Забегали туда-сюда, как муравьи. Вмиг всё вынесли — вмиг все загрузили… Выползли и боевые машины. Дудаев что-то своим подсказывал, но опять же без слов. Вытягивая руку. И сложенные два пальца.

Вернувшись ко мне, Дудаев стал строже — сказал, что прощается. И что майор Жилин не должен дергаться… И что вообще он разговаривает с майором Жилиным только потому, что уважает майора по прошлому.

— Только потому, что ты строил Журавлиные дома. Понял?

Усики легко улыбнулись, и он дал мне в придачу щедрый генеральский совет!.. Запиши, мол, — взято генералом Дудаевым то и это… То и это… Взято там и тут… Понял?.. Если будешь вести такие записи, наши люди отрежут тебе башку, но все-таки не сразу. Отрежут на неделю, а то и на две недели позже. Времечко тебе будет исчезнуть… Отступ… Понял?

Грабеж с улыбкой… С усиками… Твой любимец, батя, он был эффектен. Не спорю.

Колонна, за счет моей бронетехники отяжелев, разворачивалась медленно. И что-то мне стиснуло сердце. Невнятное чувство. Мне стало досадно — обидно, что ли?

Поначалу, уверен, сработало обычное складское жлобство. Да, да, жадность… Стало вдруг жлобски жалко эти стволы, эти гранатометы, эту броню… Ящики патронов. Жаль, как будто из моего детства уворовывали коробки с сухим печеньем, надо же!.. Цвет хаки стал пронзительно родным. Цвет кричал. Ущербный, ящеричный цвет… Солнце висело бледное, тем охотнее цвет хаки прятался от присмотра лучей. Вся колонна дудаевская охотно пряталась от солнца… сама собой подальше… пропадала вдруг!.. такой вот цвет! Странно, батя, но правда: я любил этот прячущийся цвет.

А Дуду распахнуло. Ну, открылся человек. Все-таки он волновался, пока не получил оружие. Душа его пела. Оружие — наркотик… Горец открылся!.. Не стесняясь, уже победитель, Дудаев привычным движением крутого вояки открыл свою планшетку. Тоже цвета хаки… Призадумался… Мне вдруг крикнул: «Поди к ангару. Перепиши свои БТРы… Все большие стволы», — крикнул, а сам склонился над планшеткой ниже. Прилип.

М-м… М-м… Вот-вот… Так-так… Прикидывал Дудаев себе путь в горы. Генеральское мышление!.. Вот здесь и пройдем… М-м… Здесь будем в шесть… Значит, здесь, м-м… В семь тридцать…

А я стою, не ушел. Я подзадержался. И тупо стою. С ним рядом… Он, генерал, хозяин гор и ущелий, водит карандашиком по карте — по самой ходкой для него дороге Шали-Ведено… А я вроде как ищу складские ключи. Склады ограбленные запереть. Перебираю… Позвенькиваю… Я ж для него никто. Для Дудаева я еще бо€льшая времянка, чем для оставивших меня здесь полковников, Фирсова и Федорова. Заранее мертвый. Считай, что поблизости от него трупак, только стоит трупак на ногах и почему-то пока что не воняет…

Окликнул:

— Эй. Не бренчи ключами.

И размышляет над картой вслух:

— Ага. Здесь в семь тридцать… Как раз будем.

Дудаев на миг оглянулся на меня — мол, времянка, а ключами опять бренькает. Но я уже, и правда, завонял, пахну€л на него своим нервозным потом. С расстояния даже… Такого со мной никогда не было. Но и мысли такой отчаянной тоже ведь не было.

Мысль… И какая!..

То-то пот прошиб… А Дуда на меня оглянулся. От планшета, цвета хаки, оторвавшись. Конечно, генерал был слишком занят дорогой на карте. Зигзагами путей и перепутий… Так что, оглянувшись, он только на миг задержал на мне удивленный генеральский взгляд: стоит, мол, времяш, времянка, еще живой, а уже воняет, смердит… странно!