Владимир Маканин - Асан

Вот выявится победитель, и сразу (или постепенно) найдутся понятные причины, неизбежные следствия… События встанут по росту. Победитель расставит все и всех по своим (по своим ) местам. Появится логика победителя. А другой логики у нас, у простых людей, не бывает.

Шел — 95-й… Логики еще не было. Грозный разрушен, раздавлен… Черепки домов. Сожженная бронетехника. Десантники Рохлина, разрушая или сжигая дом за домом, вдруг натыкаются на сгоревший цементный завод и на несгоревший (!) склад с бензином. Чем не абсурд!.. Склад, забитый бочками с бензином, целехонек. Бензиновое спокойное море. А кругом огонь!.. И безлюдные пакгаузы в ряд. Никем не охраняемые. Если не считать одного шизанутого майора, который с пистолетом в руках бегает у распахнутых ворот и вопит, что эти бочки не отдаст… бензин не отдаст!.. Никому!

Рядом, там и тут горят дома, рушатся стены… на воздух большими птицами взлетают крыши… А майор кричит, загораживая собой склад с бочками:

— Мое!.. Мое!

Я и был тот шизанутый майор.

Десантники скрутили меня. И один из них, добрая душа, успокаивал мою безумную складскую алчность: «Мы их заберем, майор… Не боись!.. Мы все твои бочки заберем».

Мне дали отпуск на целый месяц, и я уехал в родной Ковыльск к жене и дочке. Ну, и к отцу, конечно… Отцу я привез первые байки о Дудаеве, а жене — две дудаевские тысчонки — доллары… Которые я сохранил, несмотря на острую шизоидность тех моих дней (одиноких, у ворот склада). А может быть, сохранил благодаря той шизоидности. В обычной пятнистой куртке. В обычном грудном кармане.

Дома я рассказал жене о совете чеченца построиться на большой неназываемой реке. Ночью рассказал… В постели. В любовном затишье… Дудаев, вот кто уже тогда чутко понимал, что выбравшемуся из Чечни майору свою реку, где жить, лучше не озвучивать. На всякий случай… Тогда же, в постели, мы с женой решили — мысль хороша… Какая интересная, Саша, мысль, с полетом !.. Что значит генерал!

— Генерал авиации, — подтвердил я.

Но только через год, когда в Чечне сделался какой-никакой мир, мы с женой созрели вполне. И, не промедлив, уже в следующий мой отпуск, я выбрал большую реку. И по-быстрому съездил, присмотрел местечко на ней. Но начинать там стройку жене пришлось одной. Меня вызвали…

Не отпускали. Замирение в Чечне, все чувствовали, было непрочным… Меня перебросили в Моздок, строить дома возле Чкаловского аэродрома… Дома и казармы… Чкаловский становился очень востребован.

То там, то здесь разбег и взлет самолета. Свист, рев двигателей. Я на стройке общежития, и вдруг… знакомый голос. Окликает меня, а с какой стороны, не разобрать. Из-за рева самолетов… Я верчу головой… Ищу… И вдруг ах! Костыев!.. Стоит, улыбается! Его, питерца, тоже бросили на здешнее приаэродромное строительство. Вернулся мир — вернулись стройки. Видно, на чьей-то начальнической бумажке (или в чьей-то начальнической башке) мы так и числились, так и жили парой — Жилин и Костыев, инженеры .

Мы обнялись. Никакой у меня, конечно, обиды… Ну, уехал! Ну и что?.. Тем более что Костыев объяснил. Его тогда выдернули прямо в ночь — либо уедешь сейчас в свой Питер, либо вообще не уедешь!.. А он, среди ночи собравшись, попросил некоего Исмаилова. Просил рассказать мне… Записку написал!.. И крупно поверх: МАЙОРУ ЖИЛИНУ … Но Исмаилов, это я тоже помнил, тогда же исчез. Говорят, убили.

Костыев все умел объяснить легко и толково. Питерская школа… Да я и не таил обиды. Время разбросало. Время не для обид… Где оказался. Кого потерял… Кто пожил в Чечне, уже не вели счеты. Война!

Наша дружба возродилась с первого же дня. Словно и не расставались… Строить на пару, это у нас с Костыевым получалось. Вспоминали, конечно, и Журавлиные дома. Глянуть бы глазком — целы ли?.. Съездить невозможно… Грозный был не наш. Зато возникла романтическая идея (под вино, конечно! в Моздоке с вином было нормально! отлично было!) — слетать туда. Уговорить вертолетчика… И пролететь краем города.

Сбить не собьют. Самолетный парк Дудаева был практически нулевым… Набрать как следует высоту… Пролететь. Нам бы с Костыевым на полминутки. С биноклем в руках… Только бы глазком глянуть!

— Узнаем мы их сверху?.. Наших красавцев?!

— Еще бы!

И мы чокались.

Нам в Моздоке предстояло строить очередной дом, в три этажа, для все растущей аэродромной обслуги. Дом предполагал два флигеля — и вот меня ужалила тщеславная инженерская мыслишка. Амбициозен вдруг стал.