Леонид Бехтерев - Бой без выстрелов

На попечении Красного Креста к этому времени оставалось еще около шестисот раненых. Отдавать их в руки гитлеровцев работники больницы не хотели: начатый еще в августе бой за них продолжался, в больнице шла лихорадочная работа. Большая группа раненых была выписана и снабжена справками о полной непригодности к труду и службе. Скоро, однако, Ковшов отказался подписывать справки.

— Больше не могу, — заявил он. — Когда давал сведения в комендатуру, то уменьшил число раненых на сто двадцать человек. Столько подписал и справок. Мой лимит исчерпан.

— Но у нас лимит еще есть! — заверил Борис Викторов.

— Выдавайте!

Выдача документов продолжалась. Более двухсот раненых ушли из больницы, укрылись у местных жителей или покинули город.

Тем, у кого справок не было, работники больницы давали рекомендации:

— Кто может, уходите из эшелона. Как раненых сдадут в вагон — за них отвечают немецкие власти. Уйдете раньше — можете подвести больницу и ее работников.

Раненым давались городские адреса, где они могла укрыться, и многие в первую же ночь, когда началась погрузка, ушли из вагона. Их принимали, как родных, кормили, прятали от полицаев, продолжали лечить.

Больница всячески затягивала подвоз раненых к эшелонам, ссылаясь на недостаток транспорта. Старший врач немецкого гарнизона, ответственный за отправку эшелонов, нашел автомашины. На многих работали русские шоферы. С ними нашли контакт работники больницы, и возили эти шоферы так, что погрузка раненых заняла трое суток.

Гарнизонный врач приезжал на станцию, кричал, грозился, проклинал «русскую медлительность и неорганизованность», но ничего поделать не мог.

— Машин мало! Вот если бы добавить машин, — говорили ему работники больницы. Они не боялись просить дополнительных машин, так как знали: больше их взять фашистам негде.

В свое время население и медицинские работники за трое суток собрали и снесли на руках около полутора тысяч человек. При отправке, когда больные перевозились на автомашинах, три дня потребовалось на переброску четырехсот раненых.

Хозяйственники хлопотали об обмундировании. В эшелонах выдали шинели, продовольствие. Оргкомитет решил, что и в поезде надо продолжать медицинское обслуживание. Сопровождать раненых взялись те врачи и сестры, которые по пути следования имели родных и родственников и собирались уйти из эшелона.

С этим эшелоном уезжала врач Евдокия Стеменко. Вопрос об отъезде решился как-то сам собой. Собственно, решили его раненые. Что ответить на их многочисленные: «Неужели вы с нами не поедете? Так и бросите?» Врач лечила их с риском для жизни, они стали ей дороги и близки, как же их оставить?!

Остались в вагонах Катерина Андреюк и врач Адамова. Сопровождал эшелон до Армавира и Митрофан Петрович Самарин.

Первый эшелон отправили. В нем уехали сто сорок восемь раненых. Охраняла их команда из нескольких солдат.

Погрузка второго эшелона затянулась. Немецкий врач пришел на вокзал взбешенный и приказал отправлять второй состав, а всех оставшихся в больнице раненых расстрелять. Плотная стена врачей и сестер окружила фашистского медика. Они наперебой успокаивали и заверяли, что оставшихся сегодня же уберут из больницы.

Отправили и второй эшелон.

Больница общества Красного Креста прекратила свое существование. Семьдесят три дня большая группа врачей, фельдшеров, медицинских сестер и санитаров вела напряженный бой. В этой борьбе все было против них. Но они, пользуясь поддержкой и помощью патриотов города, выиграли бой.

В 1942 году люди, бывшие свидетелями героической борьбы сотрудников больницы Красного Креста в маленьком курортном городке, удивлялись, как им удалось выстоять, уберечь раненых от расправы. Сейчас мы знаем больше, чем знали тогда, и можем обстоятельнее и достовернее ответить на этот вопрос. Дело не в том, что гитлеровцы на Северном Кавказе были более гуманны, чем, скажем, в Белоруссии. Дело в том, что, осуществляя планы ставки Гитлера, командование северокавказской операции учитывало особенности этого района, населенного казачеством и горцами. Горы, родные кавказцам и знакомые им, как собственный дом, представлялись врагам не менее удобными для партизанской войны, чем леса Белоруссии, Смоленщины, Брянщины.

Командование немецко-фашистских войск объявило Северный Кавказ районом «особого порядка», приказав уважать национальные обычаи горцев, не затрагивать чести женщин, не допускать грабежей, расплачиваться за все, что будут брать войска у населения. На Северный Кавказ прибыл в качестве «советника по делам кавказских народов и казаков» бывший германский военный атташе в Москве генерал Кестринг. Специальному представителю, полковнику Панвицу, поручили создать антисоветские части из народов Северного Кавказа. Даже известный белогвардеец генерал Шкуро вынужден был прервать свою работу в цирке. Его, уроженца Северного Кавказа, вместе с другим белогвардейским генералом Красновым направили в помощь советникам и экспертам — налаживать отношения с народами Северного Кавказа.