Владимир Кашин - С нами были девушки

— Здравствуйте, товарищ лейтенант! — подошла Давыдова. — Каким ветром в нашу глухомань?.. Идемте в землянку.

Офицер направился за начальником поста.

— Как здесь моя подшефная? Жива, здорова? Как служит? — пытался спрашивать весело, шутливо. Ведь девушки с ноль девять догадывались, что дознаватель части лейтенант Земляченко влюблен в ефрейтора Чайку, знали, как он волновался за судьбу своей «жертвы».

— Все в порядке. Служит хорошо, — официальным тоном доложила Давыдова, будто и в самом деле поверила, что дознаватель приехал убедиться, как ведет себя солдат после прекращения дела. — В этом месяце имела благодарность от командира взвода.

…Девушки слышали шум мотоцикла в горах и дожидались гостя.

Андрей улыбнулся, заметив у всех застегнутые воротнички, туго затянутые ремни и заправленные гимнастерки. Одна Зара Алиева была не в форме. Она хозяйничала в углу возле таза с водой, над которым наклонил го: лову голый по пояс юноша.

— Здравствуйте, товарищи! — поздоровался Земляченко.

— Здравия желаем, товарищ лейтенант! — хором ответили ему. Зара на секунду выпрямилась и снова склонилась над юношей. Растерянная Зина отвела взгляд от Андрея, словно рассердилась, что он приехал и ставит ее в неудобное положение.

После возвращения Зины на пост девушки сдружились еще больше. Только Зара, казалось, охладела к ней. Она, эта маленькая упрямая горянка, ничего не хотела прощать ни подруге, ни влюбленному лейтенанту.

— Чем занимаетесь? — по привычке спросил Земляченко.

На этот стереотипный вопрос солдатам нечего было ответить. Картина, которую сейчас увидел офицер, не имела ничего общего с боевой подготовкой. В углу, над тазом, поднималось горячее облачко пара. В этом облачке пряталась стриженая голова парня, покрытая мыльной пеной. На столике была расстелена ряднина, на которой лежала сморщенная после стирки гимнастерка, рядом стоял чугунный утюг, полный углей. Ведро с холодной водой дополняло картину.

Парню, видно, попало в глаза мыло. Он замотал головой, начал упираться, но Зара была неумолима.

— Чего брыкаешься? — наклонила она его силой к тазу. — Ты что, ишак?

В жизни девушек и это было развлечением. Они засмеялись. У Зины жемчугом сверкнул косой зубок. Андрей, взглянув на нее, не смог сдержать счастливой улыбки.

— Сама ты ишак!

— Вон что! Тогда ходи грязный! — Алиева сердито оттолкнула от себя голову парня.

— Зара! Дронин! — с укором обратилась к ним Давыдова. — Разве так можно? — в эту минуту Екатерина забыла, что она начальник поста, а в землянке присутствует офицер. Быстро отстегнула пуговицы на манжетах гимнастерки, подвернула рукава, открыв большие белые руки, и стала на место Зары.

Крупная, ширококостная, она повернула молодого солдата к себе, вытерла ему глаза и принялась домывать голову. Тот покорно ей подчинился.

Андрей знал, что недавно на посты отправили пополнение из совсем юных пареньков, но не думал, что и на ноль девять попал новобранец, вызывавший у девушек, старших его по возрасту, материнские чувства.

— Ну вот, Дронин. Теперь полный порядок. Бери полотенце и вытирайся… Девушки, погладьте ему гимнастерку.

— Только не Зара, — умоляюще промолвил хлопец. — Прожжет.

Теперь Земляченко лучше мог разглядеть паренька: невысокий, худенький — видно, и на нем отразились трудности военных лет, — он рядом с девушками-ветеранами был похож не на солдата, а на школьника.

Зина поднялась, взяла утюг и равномерными движениями начала гладить полу гимнастерки.

— А вы почему стоите, товарищ лейтенант? — обратилась к Андрею Давыдова. — Садитесь, вот сюда.

Лейтенант покорно опустился на стул с причудливо изогнутыми ножками и спинкой, обитой продырявленным шелком — трофеем из какого-то барского особняка, — сбросил теплую цигейковую безрукавку, расстегнул воротничок.

В невысокой землянке, освещенной лампой из большой гильзы, которая чуть коптила, чувствовался уют. Он создавался небольшими вещами: вышитым ковриком на стене, подушечками, которых никогда не видел вещевой склад, белым, по-домашнему повешенным на колышек полотенцем. И это впечатление домашности не портила ни пирамида с винтовками и автоматами в углу, ни противогазы, ни ящик с гранатами.

Андрей не часто бывал на постах, и вот в гостях у любимой, в уютной девичьей землянке, он вдруг снова подумал о тех, которые лежат в окопах. Ему стало не по себе. Покоряясь этому чувству, он поднялся и сказал Давыдовой: