Владимир Кашин - Приговор приведен в исполнение (Справедливость - мое ремесло - 1)

Владимир Леонидович КАШИН

ПРИГОВОР ПРИВЕДЕН В ИСПОЛНЕНИЕ

Роман

("Справедливость - мое ремесло" - 1)

Авторизованный перевод с украинского А. Тверского

Художник Николай Мольс

Владимир Кашин - автор многих произведений, повествующих о

работе сотрудников уголовного розыска.

В романах "Приговор приведен в исполнение", "Тайна забытого

дела" и "Тени над Латорицей" он рассказывает о принципиальных,

мужественных работниках милиции, стоящих на страже социалистической

законности.

В. Кашин - лауреат премий МВД СССР и СП СССР за цикл романов о

советской милиции "Справедливость - мое ремесло".

________________________________________________________________

ОГЛАВЛЕНИЕ:

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21

22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39

Вместо эпилога

________________________________________________________________

1

Итак, все было кончено. Сосновский не замечал, как перед ним отворялись железные двери, как вели его конвоиры по длинному и узкому коридору следственного изолятора. Все то буйство духа, которое до сих пор удерживало его на ногах и с особенной силой проявилось на суде, теперь угасло, исчезло, и Сосновский сник. Казалось, бредет по коридору, механически переставляя ноги, не он, Юрий Николаевич Сосновский, а какая-то опустошенная оболочка человека.

Приговорен к расстрелу!

Мысль об этом парализовала все чувства. В густом тумане, застилавшем все вокруг, вспыхивали и исчезали оранжевые круги, мозг словно перемалывали тяжелые жернова и откуда-то издалека доносились странные звуки, похожие на совиное гуканье...

Опомнился Сосновский лишь тогда, когда провели его мимо общей камеры, где он сидел до сих пор, находясь под следствием, и повели куда-то дальше, в глубину тюрьмы. И тут он понял, что ведут его в помещение, где содержат уже осужденных.

Перед ним отворили дверь и велели войти в камеру. Там никого не было, хотя и стояли три койки.

Сосновский повиновался. Надзиратель снял с него наручники и вышел. Тяжелая, обитая железом дверь плотно затворилась, щелкнул ключ, затем послышался скрежет засова, и все стихло.

Мысль о приговоре навалилась опять, и Сосновский почувствовал, что вот-вот рухнет на пол. Слабеющими, ватными ногами он с трудом сделал два шага, которые отделяли его от койки, и сел.

Казалось, только теперь, в этой пустой камере, он по-настоящему постиг смысл приговора. Его изолировали от всех людей, от мира живых, даже от заключенных, и это заставило его наконец поверить, что все происходящее - не страшный сон, а неумолимая действительность.

Он вскочил и стал ходить по камере. Хотелось закричать, услышать собственный голос, но спазмы сжали горло, и, бросившись в отчаянии к двери, он изо всех сил загромыхал по ней кулаками. Из горла вырвался хриплый вопль.

Дверь оставалась безучастной и глухой; и внезапная мысль, что он оставлен здесь даже без охраны и что увидит живое существо только тогда, когда придут за ним те люди, которые приводят в исполнение приговор, мгновенно парализовала его, и он оцепенел. Даже жернова, перемалывавшие мозг, остановились, а далекая сова умолкла...

Хлопнула заслонка, и Сосновский увидел чей-то глаз, внимательно смотрящий на него через стекло. Этот одинокий человеческий глаз почему-то поразил и напугал его, он попятился и снова покорно опустился на койку.

2

Заместитель начальника отдела уголовного розыска подполковник Коваль, просмотрев за чашкой крепкого кофе вечернюю газету, вышел в сад.

Одноэтажный домик на живописной окраине города, в котором после смерти жены жил Коваль с дочерью, был окружен небольшим садом. Старые развесистые ореховые деревья уже давно не давали плодов, да и узловатые яблони редко цвели, однако Коваль любил свой сад. Он любил эти ветвистые ореховые деревья и яблони, живую изгородь бузины, любил за то, что они, казалось, хоть на какое-то время отгораживали не только от пыли и городского шума, но и от назойливых мелких забот. Именно здесь, а не в служебном кабинете, заставленном шкафами со множеством папок, с допотопным железным сейфом в углу, прогуливаясь по усыпанной песком дорожке или сидя на лавочке, разгадывал он головоломки, которые были не так уж редки в его нелегкой работе.

Коваль не стыдился признаваться в этом товарищам по службе, хотя они и подтрунивали над ним. Он считал, что поиски истины - это творчество, для которого необходима полная сосредоточенность, а атмосфера кабинета с его суетой и телефонными звонками не всегда благоприятствует ей.