Олег Селянкин - Только вперед! До самого полного!

— Заметил или нет за буднями текущей жизни, Максим Николаевич, что Нева последние ладожские льдинки несет? Не ледяные поля, а ничтожные и хрупкие их обломочки?

Максим уже знал, что такова манера разговора Борисова, что у комдива и в тайных мыслях нет желания обидеть его, поэтому ответил хладнокровно:

— Видел те льдиночки. Одну из них — метров под пятьдесят квадратных — сегодня утром всей командой баграми еле отвели от борта катера.

— Ну, что я говорил тебе, комиссар? Не командира бронекатера, а математика мы с тобой приобрели! Поди, и не простого? Доктора математических наук? Извините, вы, может, уже и академик? — неожиданно разозлился Борисов.

Чтобы еще больше не раздражать его, Максим отмолчался. И правильно поступил: не встретив отпора, Борисов как-то увял и продолжил уже спокойно, без душевного надрыва:

— Корабли флота должны вот-вот уйти из Ленинграда. Не все, а кому положено… Здесь они свое дело сделали, пора и на морской простор выходить.

Выходить на морской простор… Для этого кораблям, прежде всего, нужно перебазироваться на Кронштадт, в нашу единственную на сегодняшний день военно-морскую базу на всей Балтике. Но фашисты заминировали, плотно утыкали минами те немногие мили, что пролегли между Ленинградом и Кронштадтом. Значит, начинать придется с траления, с траления буквально под носом у фашистов, которые за эти месяцы аккуратно пристреляли каждый метр фарватера.

Да и потом, когда боевые корабли перебазируются на Кронштадт, еще невероятно труден и долог будет их путь к желанному морскому простору: оба берега Финского залива в руках врага, в его же руках многие острова и островки; да и сам залив основательно нашпигован минами. Нельзя сбрасывать со счета и авиацию гитлеровцев, их подводные лодки и торпедные катера, которые обязательно попытаются смертельно ужалить из обжитых за год засад.

Но все это на потом, а сегодня главнейшее — траление фарватера. Однако при чем здесь он, Максим, и его бронекатер?

— Видишь, комиссар, они соизволят думать, — иронически, но с нотками уважения заметил Борисов.

— Не вижу в этом ничего порочного или смешного, — впервые подал голос Медведев. — Всем нам почаще и поосновательнее думать следует. Даже над своими словами, даже над тем тоном, каким их произносим.

— Вас понял, перехожу на работу в установленном режиме, — отшутился Борисов и закончил уже серьезно, подчеркнуто официально: — Сегодня в ночь катера-тральщики выйдут на боевое траление фарватера. Ваша задача: огнем своих орудий и маневрированием обеспечить успешное его завершение… Вопросы ко мне?

— Вопросов не имею, — ответил Максим, принимая из рук Борисова боевой приказ, отпечатанный на машинке, отпечатанный на тонкой папиросной бумаге и через один интервал.

— А я, окажись на твоем месте, сначала от первой до последней строчки основательно проштудировал бы полученный приказ и лишь потом ответил бы, есть у меня вопросы или нет, — опять брызнул иронией Борисов, но сразу же спохватился, взял себя в руки и поспешил добавить: — Должен предупредить, что у нас стало правилом: новичков на их первую боевую операцию обязательно сопровождает кто-то. Вернее — комиссар или я. Как бы обеспечивающими идем. Кое-кого и второй, и третий раз сопровождаем… Воля твоя обижаться или нет, но так будет и сегодня.

— Сегодня, Максим Николаевич, с тобой я пойду, — опять вступил в разговор Медведев.

Максим внимательно прочел приказ, с удовлетворением отметил, что все опечатки аккуратно выправлены. Подумал и решительно сказал:

— Приказ понятен. Разрешите идти?

Он был уже у двери, когда Борисов почти крикнул:

— Перед самым выходом на задание я еще загляну к тебе! Слышишь, Максим Николаевич? Загляну!

В этот день, может быть впервые за последний месяц, Максим с неприязнью, почти с ненавистью косился на солнце, преспокойно шествовавшее по безоблачному бледно-голубому небу, на вымпел, который в сегодняшнее полное безветрие красной лентой бессильно свисал вдоль мачты. Именно сегодня, когда предстояло обеспечивать работу катеров-тральщиков, Максиму (да и всей команде бронекатера) очень хотелось, чтобы небо клубилось тучами, чтобы все живое беспощадно хлестал по глазам косой дождь; ведь сейчас, в канун белых ночей, их запросто увидят фашисты, увидят уже в тот момент, как только они высунутся из-за дамбы Морского канала. С какого расстояния увидят? Почти с дистанции стрельбы прямой наводкой.