Олег Селянкин - Только вперед! До самого полного!

— Товарищ флагман, разрешите обратиться к вам с вопросом?

Тот негодующе покосился на него, но все же кивнул.

— Петр Кривонос, как сообщают газеты, водит тяжелейшие составы и на повышенных скоростях. А как, товарищ флагман, он должен будет поступить, если потребуется срочно остановить поезд, а тормоза не справляются?

— Об этом у его начальства голова должна болеть, — выпалил адмирал и тут же понял тайный смысл вопроса Медведева, уничтожающе посмотрел на него.

Тот, как рассказывали, с самым простецким выражением лица выдержал этот испепеляющий взгляд.

Флагман оборвал проверку, выразил крайнее недовольство боевой подготовкой личного состава и немедленно отбыл к себе в штаб.

Флагмана знали, как человека вспыльчивого, но отходчивого, умевшего замечать и правильно оценивать и свои ошибки. Поэтому все считали, что гроза миновала. Но в ближайший выходной комендантский патруль за нарушение формы одежды задержал двух матросов с эсминцев. Чепе? Бесспорное. А еще через пять дней матрос из увольнения пришел на корабль в легком подпитии, а вскоре, швартуясь, эсминец бортом слегка коснулся стенки причала. Короче говоря, и плохая оценка боевой подготовки, данная флагманом, и все эти нарушения выстроились в цепочку. Вот месяца через полтора после всего этого полковой комиссар и стал старшим батальонным, с эсминцев был переведен на дивизион канонерских лодок.

Второй случай, запомнившийся Максиму, произошел сравнительно недавно, в те дни, когда в Ленинградский порт прибыл корабль с посланцами английского правительства; якобы для того, чтобы договориться с нашим правительством об обуздании фашистской Германии, вовсе обнаглевшей после первых безнаказанных захватов чужих земель.

Руководители английской миссии, разумеется, отбыли для переговоров в Москву, но кое-кто остался в Ленинграде. К оставшимся и приставили Медведева. Будто бы для связи, будто бы для быстрейшего, оперативного решения всех вопросов, которые могут возникнуть у англичан.

Как рассказывали, едва старший батальонный комиссар Медведев вошел в салон, где во главе стола сидел английский адмирал в штатском платье, тот и сказал через переводчика:

— Если господин Медведев в достаточной степени владеет английским, французским или немецким языками, впредь, как мне кажется, мы сможем обходиться без переводчика.

— Если господин адмирал в достаточной степени владеет турецким, японским и китайским языками, я согласен впредь обходиться без переводчика, — и глазом не моргнув, ответил Медведев.

Рассказывали, что английский адмирал, услышав этот ответ, искренне рассмеялся, подошел к Медведеву, пожал его лапищу и сказал на вполне приличном русском языке, что они прекрасно обойдутся без переводчика.

Пока английский адмирал торчал в Ленинграде, все время порываясь побывать в Кронштадте и на судостроительных заводах, при нем неотлучно был Медведев.

Ничем закончились переговоры в Москве, и уплыла миссия в туманную Англию. А Медведев, если верить шепотку, получил устный выговор. Будто бы за то, что не предоставил адмиралу возможности побывать в Кронштадте и на судостроительных заводах, не новейшие наши боевые корабли, а английскую подводную лодку, утопленную красными военморами еще в годы гражданской войны и сейчас как экспонат стоящую у одного из причалов, показал адмиралу; главнейшая же вина Медведева — не имел он права в штатском человеке узнавать адмирала.

Устный выговор будто бы получил и был переведен на Дальний Восток. Ходили слухи, что отбыл на выполнение особого задания. Какого? Этого никто не знал.

Вернулся Медведев батальонным комиссаром и только с началом Великой Отечественной войны. Сразу объявился на этом дивизионе, объявился в полной морской форме и при всех орденах.

Максим знал даже и то, что здесь все, обращаясь к Медведеву, величали его просто комиссаром. Почему поступали так? Кто-то сказал, будто сам Медведев однажды обмолвился, что какой же он батальонный комиссар, если служит на дивизионе? А именоваться дивизионным, дескать, нарукавные нашивки не велят.

Максим же считал, что причина крылась в ином: любили, уважали моряки своего комиссара, вот и старались не напоминать о недавнем прошлом.

Без ответа оставил Максим слова Ветошкина. Словно даже и не заинтересовался Медведевым. Но украдкой, когда вытирался полотенцем, все же глянул в его сторону. Медведев стоял на берегу метрах в ста от бронекатера. Среднего роста, почти одинаково широкий в плечах и талии. В морской фуражке, шинели и… кирзовых сапогах! Что это: показное пренебрежение к форме одежды или официальное уведомление, что на войне человек должен одеваться так, как ему сподручнее воевать?