Игорь Горбачевский (Астапов) - Черно-белые сны

— Бросайте все за борт! — орет бортач. Ну что ж, в чужом монастыре и обед по их расписанию. Поскидали мы берцы, бушлаты, даже штаны сняли, привычными движениями разобрали автоматы — духам только железо без затворов, остальное упадет к ним с неба только с нами!

Бортач рывком распахнул дверь и мы пошвыряли все за борт. Даже сквозь визг подраненного двигателя слышно было как внизу заработал ДШК.

Пум- пум-пум! — очередь криво прошла по борту, продырявив бок многострадальной стрекозы.

— Ух ты, как красиво! — я просунул в одну из дыр палец. — Ежели чего, хорошенький склеп у нас будет, с вентиляцией!

Тяжелый подзатыльник сбил меня с ног — прапор Сергеев услышал сквозь грохот мои слова: — Заткнись, щегол!!!

Я обиженно примолк — щеглом меня уже давно никто не называл, тем более свои.

До спасительного края скалы было метров 15, но раненая машина не могла подняться… И вдруг она завыла, совсем как человек, который понимает что ничего уже не может сделать и осталось только умереть. Майор-летун, уперевшись ногами в педали, еле сдерживая пытающийся вырваться штурвал, закинул голову и, почти разрывая связки, закричал так, что дрогнули горы:

— НУ ЧТО ЖЕ ТЫ, РОДИМАЯ!!! ДАВАЙ, НЕ ВЫДАЙ!!!

И как будто именно этого напряжения не хватало машине, слабых человеческих сил — взмыла она вверх… и тут же что-то рубануло по хвостовой балке, отсекая пропеллер. Машину закрутило вокруг своей оси и, перевалив-таки через уступ, шарахнулась она на камни… Полетели камни, осколки лопастей, полетели мы друг на друга. Лязгнули зубы. Дико закричали раненые — и все смолкло.

Быстро повыскакивали мы через отлетевшую дверь, вытащили раненых. Сидим на камнях, в тельниках да кальсонах — солнышко вовсю жарит, а нас трясет. То ли дрожь умирающей машины все еще живет в нас, то ли отходняк крутит. А скорее всего и то и другое. Рядом вторая стрекоза села, от нее ребята бегут — с бушлатами, какими-то одеялами. Сунули нам в руки фляги со спиртом. Хлебнули мы по нескольку глоточков, вроде отпускать стало. Со стороны солнца прошли прямо над нашими головами четыре вертушки и тут же в ущелье под нами загрохотало, затрещало… Посылки с подарками доставили радушным хозяевам.

Подошел майор-летун, хлебнул хороший глоток из протянутой фляги.

— Ну, мужики, с праздником!

Посмотрел тоскливыми глазами на убитую стрекозу и на негнущихся ногах пошел ко второй машине.

Мы недоуменно переглянулись. Пожали плечами: со вторым рождением, что ли?

Чужие горы вместе с нами вбирали в себя тепло этого дня.

Было 9 мая 1985 года…

Эх… Может спел про вас неумело я, кони серые, скатерть белая…

Я ведь ни номера борта не знаю, ни фамилий летунов.

Спасибо, МУЖИКИ.

По возвращавшимся с задания «вертушкам» духи открыли огонь — одна рухнула в горах, а вторая почти дотянула до базы, не хватило двух километров. Летуны со второй вертушки показали приблизительный район, где упала первая вертушка и нас высадили на поиск.

Через шесть часов мы нашли «вертушку» и двух летунов — их мертвые тела были искромсаны с лютой злобой. Третьего летуна нигде не было.

Следовательно, поиск продолжается.

Мы вышли к небольшому кишлаку. Он словно бы вымер — на улице ни души, за высокими дувалами — ни звука. Рассредоточившись по три человека, начали прочесывание.

Продвигаясь по узкой, пыльной улице, мы услышали как где-то впереди негромко воет собака. Остановившись, мы прислушались. Димка молча показал вперед и мы снова двинулись. Перед нами открылась небольшая площадь, и в центре ее лежал окровавленный человек. Димка с Серегой остановились, поводя автоматами по сторонам, а я медленно пошел вперед, осматривая землю в поисках мин и ожидая очереди из-за дувала.

— Ааааааа… аааааа, — сипло кричал лежащий в пыли человек. Этот-то крик мы и приняли за вой. Подойдя, я содрогнулся — кровавая плоть, покрытая пылью.

С него с живого сняли кожу. Налитые кровью глаза, лишенные век, смотрели с того, что когда-то было лицом, куда-то мимо меня, в вечность. Надеюсь, что он был без сознания.

Подбежали Димка и Серега.

— Эт-то-о… — Серега позеленел и начал заваливаться. Я схватил его одной рукой за грудки, а второй несколько раз хлестнул по щекам. Серега посмотрел на меня мутными глазами, отвернулся и упал на колени. Его вырвало желчью.

Димка смотрел мне в глаза.

— Стреляй!..

Я знал, что это единственное правильное решение, но не мог заставить повиноваться налившиеся вдруг свинцом руки. Димка вскинул автомат — та-тах! — и вой умолк.