Анджей Мулярчик - Катынь. Post mortem

Стена подвала была вся в трещинах, с многочисленными щербинами, в пятнах и потеках. Лицом к стене стоял человек со связанными руками.

Такую картину увидел Юр, когда его втолкнули в этот подвал. Сначала Третий вместе с Блондином вели его длинными коридорами. Здесь веяло затхлостью. Юр едва смог спуститься по лестнице. Собственно говоря, те двое тащили его по ней, схватив под руки. Одна его рука беспомощно повисла. Еще сегодня утром он был привязан за эту руку к крюку в стене. Он висел так очень долго, и до его сознания наконец дошло, что для них он не человек, даже не подозреваемый и не враг. Он для них то, что для мясника добрая свиная полутуша…

Они прошли сквозь множество коридоров, долго спускались по лестнице, чтобы теперь показать ему этот подвал и этого человека, стоявшего возле щербатой стены спиной ко входу, со связанными за спиной руками. Возле входа стоял сержант в фуражке с синим околышем. В руках он держал пистолет. Третий толкнул Юра:

– Узнаешь?

– Томек?…

Стоявший у стены человек сделал движение, как будто хотел обернуться, но его остановил крик сержанта:

– Не оборачиваться! – Третий сбоку смотрит на Юра.

– Дадим ему жить?

– Это зависит от тебя, – добавляет стоящий рядом Блондин.

– Вспоминай все контакты. – Третий толкает Юра в спину. – Нужна хорошая память, если собираешься в вуз поступать.

Они выводят его из подвала и снова волокут по длинному коридору. Они были как раз на лестнице, когда за их спинами прозвучал выстрел, а через минуту еще один. Юр скорчился, затем рванулся, как будто хотел повернуть назад, побежать обратно, но те крепко держали его как в тисках. Теперь его тащат по коридору на первом этаже.

– Твой братишка жив. – Блондин произносит это как близкий приятель. – Мы держим слово. – Он произносит это у дверей какой-то камеры. Рука Третьего отодвигает заслонку глазка, Блондин подталкивает Юра к двери. Приникнув вплотную к глазку, Юр видит брата словно через дно бутылки. Это он, Томек…

– Это он? – Третий тут же оттаскивает его от дверей камеры.

– Он.

– Вот видишь. – Блондин похлопал его по плечу, как коллега по команде после удачного гола по воротам.

– Он сбежал из гестапо в Мысленицах, а вы его хотите угрохать?! – Юр судорожно сглатывает слюну.

Он переводит напряженный взгляд с Третьего на Блондина. Блондин снова похлопывает его по-приятельски по плечу.

– Оба будете жить. Но ты должен быть разговорчивым.

– Иначе – в расход! – Третий шепчет прямо в ухо Юра как заклинание: – В расход и тебя, и его. Понял?!

Анна не могла скрыть своего удивления, когда господин Филлер положил перед ней эту фотографию, которую он нашел в лаборатории. Юр оставил ее сохнуть прикрепленной прищепками на шнуре. А может, специально оставил ее на виду?

– Тут вам особенно ретушировать не придется. – Филлер сказал это с тонкой, но красноречивой усмешкой.

Он удалился, а она осталась с этой фотографией, на которой ее дочь в криво сидящей на голове свадебной фате позирует рядом с Юром для снимка, на котором они изображают новобрачных. Когда они это сделали? – спрашивает себя Анна. А может, это было специально предназначено для нее? Может, таким образом Ника пытается сказать ей то, о чем никогда до сих пор между ними не заходила речь? Да, конечно, это было дурачество, шутка с их стороны, но не было ли в этом одновременно сигнала, что у дочери ее есть своя собственная жизнь, которая становится все менее доступной для нее?

В этот момент она услышала слова Филлера:

– Вот, пожалуйста. Идет новобрачная!

На пороге появилась Ника. Она шумно дышала, как после длительного бега. Не отреагировав на вопрос Филлера:

– Что случилось, почему молодожен не явился на работу? – она бросилась к Анне, сияя как настоящая невеста:

– Мама! Идем! Быстрее! Произошло чудо!

Это чудо ожидало Анну дома. Собственно, перед самым ее домом. Там стоял военный грузовик, а в дверях подъезда появилась жена Ставовяка, тащившая завернутую в плед перину. За ней появились солдаты, которые выносили остальные пожитки семьи: кастрюли, каток для белья, чугунный утюг с вкладышем…

При виде Анны жена Ставовяка, обычно не склонная к проявлению дружеских чувств, вся расплылась в улыбке:

– Бог вас вознаградит, госпожа майорша! Спасибо вам за ваши хлопоты. Такое счастье! Мы получили на улице Червоных Косиньеров две комнаты с собственной кухней!

На лестнице появился Ставовяк. С помощью солдат он тащил со второго этажа свой велосипед. Он как-то подозрительно взглянул на Анну.