Петр Лебеденко - Навстречу ветрам

Яша с удивлением смотрел на Бузько. Глаза у Оськи теперь не смеялись, не щурились, а смотрели зло и ненавидяще, будто перед ним стоял не Яша Райтман, а какой-нибудь его давний недруг.

Если хочешь знать, Яша, — продолжал Оська, — так я скажу, что говорил о тебе старшина. Сказать?

Дело твое, — пожал плечами Яша. — Мне-то не очень интересно, что обо мне болтают.

Если тебе не очень интересно, я могу и не говорить.

Бузько сделал вид, что хочет уходить, но Яша сразу же остановил его:

Нет, ты все-таки скажи, Оська.

Собственно говоря, — Оська покосился на дверь, — Никита говорил о тебе не очень много. Он говорил так: «Сам не знаю почему, но ненавижу я этого… Яшу. Рано или поздно, я все равно выживу его из училища…»

Он помолчал, глядя на Яшу, и добавил:

Я ведь давно знаю Никиту, Яша. Он и раньше был вот таким… нехорошим человеком. И уж если он что-нибудь пообещал, то будь уверен…

Яша покраснел и сжал кулаки. Этот порыв негодования не укрылся от Оськи.

— Но я тебе по-дружески скажу, Яша, — быстро проговорил он, — как надо держать себя с Никитой, чтобы не ты, а он полетел из училища. Ты знаешь, кто такой Никита? Не знаешь? Никита — это первоклассный жулик, бандит, а не будущий летчик…

Торопясь и поминутно оглядываясь по сторонам, Оська рассказал Яше о прошлом Никиты. Без зазрения совести сгущая краски, он рисовал перед Яшей картины из жизни Никиты, и одна картина была омерзительней другой. Выходило, что хуже человека, чем Никита Безденежный, нет на всем белом свете.

Яша слушал, не перебивая, только поеживаясь, словно от озноба.

Вот так, Яша, — прошептал в заключение Оська. — Стоит тебе на собрании рассказать это все, и Никита скиснет. Уж я его знаю. Он будет ходить как в воду опущенный, а потом и совсем сбежит.

Яша молчал.

Ну что, Яша? Расскажешь об этом на собрании?

Слушай, Оська, ты все это не выдумал?

Могу дать честное комсомольское слово, что не сказал ни одного лишнего слова!

Яша подошел к окну и долго смотрел в него, не проронив ни звука.

Потом вернулся к Оське и проговорил:

Какие все-таки есть поганые люди на свете, правда, Оська?

Не говори, Яша, — Оська скривил губы в недоброй усмешке.

Живем мы все в большом коллективе, — продолжал Яша, глядя Оське прямо в глаза, — называемся товарищами, а нет-нет, да и найдется одна какая-нибудь салака, которая начинает мутить воду…

Оська в знак согласия склонил голову набок.

Обольет такая салака хорошего человека грязью с ног до головы, и тогда такому человеку что делать? Закрывай глаза и беги, куда ноги понесут… Неужели Безденежный так и сказал, Оська: «Ненавижу этого Яшу»?

Слово даю, Яша, не вру.

Слушай, Оська, а что если я как-нибудь встречусь с Никитой наедине и дам ему один раз как следует? Я ведь уже три месяца в боксерском кружке. Сумею дать! Как ты думаешь, не выгонят меня за это из школы?

Да он и жаловаться не будет! — сказал Оська. — Только лучше сделай так, как я говорю: на комсомольском собрании. Это будет больней. — И Оська неслышно засмеялся.

Нет, Оська, я сделаю по-своему, вот так! — И маленький Яша с такой силой двинул Оську одним из своих излюбленных боксерских приемов, что тот перелетел через стоявшую рядом с ним табуретку и, как мешок, свалился на пол. — Нокаут! — с удовлетворением проговорил Яша и спокойно отошел к окну.

С трудом поднявшись с пола, Оська облокотился на стол и сказал:

Драться, значит?..

Яша увидел вскочившего с кровати Абрама и ответил:

Драться? Ты слышишь, Абрам, этот человек говорит, что я дерусь. Ты видел, Абрам, тронул я его хоть пальцем?

Нет, Яша, я ничего не видел, потому что только сейчас сюда вошел. А что тут произошло?

Спроси у него, что он говорил о старшине. А может, он и не говорил ничего, а все это мне показалось… Как и ему показалось, что его кто-то ударил…

Ольга Хрусталева вихрем взлетела на леса, где работали Игнат и Лиза, и крикнула:

Игнаша, письмо от Андрея!

Она знала, с каким удовольствием Игнат получал письма от своего друга, и была рада, что именно она доставит сейчас ему такое удовольствие. Ей приятно было увидеть счастливую улыбку в глазах Игната, словно эта улыбка предназначалась ей. Конечно, Игнат сейчас скажет: «Спасибо тебе, Беляночка!» И в его голосе она услышит тепло, и это тепло, как всегда, разольется по ее телу, будто Игнат обнимет ее своей рукой. Отдавая конверт, Ольга смотрела в его глаза, и ей хотелось, чтобы он подольше не брал из ее рук письма и она дольше смогла бы смотреть в эти глаза…