Петр Лебеденко - Навстречу ветрам

Лопата.

Лопата, — повторил Нечмирев. — Идем, Яша. Эй, фриц, куда топать?

Тот, что был с лопатой, пошел впереди. Двое других, с автоматами, пристроились сзади. Шли медленно, никто не произносил ни слова. Тишина шла рядом, словно безмолвный почетный караул. Из трубы крайней хаты полз дымок, прямо вверх, к небу. Сквозь ставни другой избы пробивался бледный свет лампы — уютный, домашний огонек. Там жили люди. И вот там, где приоткрылась дверь и выглянул мальчуган в синей рубашке, тоже жили люди. Мир не мог исчезнуть только потому, что немец впереди двух летчиков нес на плече лопату. Как и раньше, все будет идти своим чередом: будет всходить и заходить солнце, из глиняных труб будут подниматься к небу дымки, а в воздухе гудеть моторы. Все правильно.

Немец с лопатой на плече свернул в сторону, к роще. Из-за рощи вставало солнце. Как вчера, как год назад, как всегда. Оно вот так же встанет и завтра, и через тысячу лет. Из глубины рощи донесся утренний голос иволги: «Фиу-ли, фиу-ли!»

Ишь ты! — сказал Нечмирев. — Поет.

Эй, идем быстро-быстро! — крикнул сзади немец. — Ну?

Василий остановился, спокойно ответил:

А нам спешить некуда. Понял, фриц? Тебе некогда — валяй быстро-быстро.

Их привели на опушку рощи. Немец бросил лопату на землю и развязал им руки. Потом снова поднял лопату, протянул ее Нечмиреву:

Копать. Скоро копать…

Василий сплюнул на землю, ответил:

Дура! Если б для тебя — пожалуйста. — И отшвырнул лопату ногой.

Немец обратился к Райтману:

Ты — копать! Ну?

Яков посмотрел на Нечмирева и проговорил:

Абрам когда-то давно-давно читал мне из старого букваря: «Рабы не мы, мы не рабы». Так, Вася?

Яша, ты настоящий парень. — Василий обнял друга, шепнул ему на ухо: — Сейчас возьму лопату, ахну фрица по челноку. А ты — в рощу! Эй, фриц, давай лопату.

Рыжий, худой, высокий ефрейтор что-то понял. Он выставил автомат вперед, наступил ногой на лопату.

Ганс, возьми, — сказал он. — Идем дальше.

Прошли в глубь рощи метров сто и увидели старый окопчик. Нечмирев сразу узнал его. Вот здесь они сидели с Яшей и отстреливались от немцев. Совсем недавно. Отсюда он с двумя пистолетами в руках пошел в атаку, один на целую орду. Весело было, миллион чертей! Помнить будут паршивые фрицы советских летчиков.

Пошел! — крикнул рыжий ефрейтор.

Василий одной рукой обнял Райтмана за плечи и смотрел на верхушки деревьев. Ему сейчас очень хотелось увидеть ту иволгу, которая приветствовала их своим криком. Где она? «Фиу-ли, фиу-ли!»— раздалось совсем рядом. Немцы вскинули автоматы. Яков инстинктивно попятился назад, к окопчику, увлекая за собой Нечмирева. Оставалось пять-шесть шагов. Яков закрыл глаза. Трудно было стоять на ногах, тело тяжелело, хотелось сесть на землю, прикрыть лицо руками. Нечмирев почувствовал, что Яков опускается все ниже и ниже. Он сказал:

Яша, осталось немного. Ты мне Друг, Яша? Держись!

Он увидел, как рыжий ефрейтор нащупывает пальцем курок, и крикнул:

Эй, фрицы, запомните, как умирают советские летчики! Наша Родина…

Ефрейтор и тот другой, с автоматом, молчали. Третий не выдержал, завопил:

Шнель!

Яков успел сказать лишь два слова:

Сволочи вы…

Эхо разнесло по рощице грохот выстрелов. Испуганная иволга вскрикнула и улетела подальше. Два больших желтых листа сорвались с ветки клена и, кружась в воздухе, упали в траву рядом с окопчиком. Высоко над землей летела на запад эскадрилья пикирующих бомбардировщиков. Гудели моторы. За деревней захлебывались «эрликоны». Выла сирена. Жизнь шла своим чередом: была война.

Антек вел свой маленький отряд к горам. Он говорил Никите:

Понимаешь, теперь нельзя приходить ни на одну приготовленную явку. Предатель, выдавший наш пароль и указавший место посадки, знал, конечно, многое. Нас будут поджидать везде, куда бы мы ни пришли. Все планы полетели к черту, и остался один путь: в горы. Я знаю там каждое ущелье, каждую тропку. Там организуем штаб, оттуда будем действовать. Согласен?

Никита молчал. Он думал в это время о судьбе Андрея: если друг жив, его надо искать в лесах, а не в горах.

Антек по-своему истолковал молчание Никиты.

Не беспокойся, — сказал он, — там мы, может быть, найдем посадочную площадку и дадим знать в штаб. Тебя вывезут.

Никита укоризненно взглянул на поляка:

Ты думаешь, о чем говоришь? Вместе попали в беду, вместе будем и выкарабкиваться из нее, трын-трава! Но… Может быть, из другой группы кому-нибудь удалось спастись, а мы будем все дальше и дальше уходить отсюда.