Петр Лебеденко - Навстречу ветрам

— Возьми. — Януш протянул верзиле медальон, и рука у него дрожала так же, как и у старика. — Может быть, ты еще пожалеешь об этом.

Он снова прошел к Андрею, который молча наблюдал эту сцену. Когда Януш сел, Андрей попытался улыбнуться и сказал:

Мне уже не очень хочется пить, Януш.

Между тем пан Войтковский подошел к двери и громко стукнул:

Эй, Дзюба!

Глазок открылся; надзиратель увидел Войтковского и спросил:

Пан Войтковский хочет что-нибудь? — Голос его был заискивающим. — Что надо пану Войтковскому?

Дзюба, — сказал верзила. — У меня тут есть одна штучка. — Он показал надзирателю золотой медальон. — Она кое-что стоит, слышишь? Мне надо кружку воды, бутылку молока, колбасы и хлеба. Это все, что мне надо. Не дорого, Дзюба, а? — И он передал медальон в щелку.

Дзюба жадно схватил медальон.

Слушай, Дзюба. — Пан Войтковский приблизил глаза к щелке, в упор посмотрел на надзирателя. — Ты знаешь пана Войтковского? Слыхал о нем? Это хорошо, что слыхал. Значит, не попытаешься обмануть, потому что я разыщу тебя и на кладбище…

Пан Войтковский умолк, устав от таких длинных разговоров. Обычно он ограничивался двумя-тремя словами, но надо же было предупредить Дзюбу, который за десяток злотых продаст дьяволу душу…

Андрей временами впадал в беспамятство, кричал в бреду, ругался, потом успокаивался и тогда совсем ослабевшим голосом просил:

Пить… одну каплю…

Януш держал его голову на коленях, молча глядя на бледное лицо. Вдруг он почувствовал, что кто-то прикоснулся к его плечу. Януш обернулся и увидел старика в очках.

Пан Януш, — старик шептал ему в самое ухо, — пан Януш, остерегайтесь пана Войтковского. Это бандит, взломщик, его боится вся Варшава. Вы слышите, пан Януш?

Януш кивнул головой:

Хорошо, отец.

Андрей опять попросил:

Януш, все горит… Несколько капель…

Лязгнул замок, дверь приоткрылась, Дзюба наполовину просунул свое тело в камеру и позвал:

Пан Войтковский!

В руках у него были сверток с едой, бутылка молока и кружка воды.

Пан Войтковский, я все принес. Это так трудно было достать. — Он воровато оглянулся в коридор и пояснил: — Если начальство узнает… Вы понимаете, пан Войтковский? Это только для вас.

Бандит взял сверток, молоко, воду и коротко бросил:

Кши, шкура! Пся крев!

Десятки жадных глаз смотрели на Войтковского. Он был обладателем несметных богатств, он был сейчас богаче миллионера. Он был почти богом. В кружке много глотков воды, в свертке (пан Войтковский развернул сверток, и все увидели булку хлеба и кусок колбасы) — целое богатство. Хотелось отвернуться, не видеть этого богатства, но отвернуться было невозможно. В руках у пана Войтковского была сила, притягивающая, как магнит.

В камере наступила тишина. Слышно было, как тяжело дышит русский летчик. Потом к бандиту подошел его соратник Очкарь. Под грязной кожей судорожно ходил кадык: Очкарь, как и все, глотал тягучую слюну.

— Пан Войтковский, — попросил он, — хоть глоток… И шматок хлеба…

Широким плечом Войтковский оттолкнул Очкаря и медленно пошел в дальний угол камеры, где лежал Андрей. Януш вопросительно посмотрел на бандита.

Бери! — Пан Войтковский бросил сверток на пол, протянул Янушу молоко и кружку с водой.

Очкарь ахнул:

Пан Войтковский!

Бандит облизал потрескавшиеся губы, зло взглянул на Очкаря.

Эти люди еще нужны будут нашей Польше, — хрипло проговорил он. — Мы с тобой мразь, Очкарь. Дерьмо. Понял? Подохнем, и все будет так же. А такие люди, как они…

Больше пан Войтковский ничего не сказал. Он снова облизал губы и пошел прочь.

— Пан Войтковский! — Старик в очках схватил руку бандита, пытаясь пожать ее. — Я думал…

Войтковский отдернул руку, сказал:

Пан Войтковский — не какая-нибудь фашистская падаль…

Полк стоял недалеко от Ростова. Все чаще и чаще прибывала новая материальная часть на смену стареньким «СБ». Кроме новых отечественных самолетов, полк получал английские и американские машины. «Боинги», «бостоны» стояли рядом с мощными красавцами «ПЕ-2».

Механик Костя Панарин подошел к Нечмиреву и сказал:

Командир, завтра будут посылать за «пешками».

Кого, не знаешь?

Еще не решили.

Ни Нечмирев, ни Райтман не сомневались, что если Панарин говорит об этом, то так и будет: завтра несколько счастливчиков отправятся за новыми машинами. Каким путем механики узнавали эти новости, никто не знал. Но они никогда не ошибались. Все же Василий спросил: