Юрий Туманов - Буйвол, бедный Буйвол

Справа оказались более быстрые и решительные. Они и рванулись в обход.

— Стой! — кинулся вправо и Кузин.

Но Железняков уловил возможность задержать лавину еще на одну-две минуты.

— Кузин! Отдай им кишки! — проорал он последнее распоряжение.

И Кузин, размахнувшись, зашвырнул ком кишок влево, отвлекая в ту сторону большинство сгрудившихся перед ним людей.

Кишки! Еда! Их увидели все, все до единого изголодавшиеся люди. Они ловили их на лету, бежали за ними в прибрежный кустарник, отрывали от них куски, запихивали в карманы и бежали за следующими.

— Всем расчетам вернуться к орудиям! — перекрыл шум свалки голос Железнякова.

И артиллеристы, бросив остатки Буйвола, вырвались из толпы, умчались с берега Перекши, унося последние, вырубленные из остатков куски мяса.

А на месте, где двадцать минут назад рухнул Буйвол, продолжалась добыча еды. В каждую кость впивалось несколько рук, в каждой клок мяса. Они уменьшались и уменьшались, переходя от одного к другому. И скоро рвать уже было нечего.

— П‑о‑олк сми‑р‑р‑но! — раскатился вдруг над берегом зычный командирский голос.

Не разом. Нет, не разом. Но после второй команды и дроби автоматной очереди, запущенной в небо, люди стали приходить в себя.

— Р‑ро‑та! смир‑р‑но! — повторил команду звонкий мальчишеский голос.

И, раздвигая плечом красноармейцев, гулко зашагал к командиру полка юный младший лейтенант в мокрой солдатской шинели, так же, как и у его бойцов, по самый ворот облепленной окопной глиной.

Значит, были тут и командиры, удивился Железняков. Были! А увидеть их он не смог. Хотя чему ж удивляться, когда даже ротные меняются чуть ли не два раза в месяц. Потери в окопах весной — почти как летом в наступлении. Не захотелось такому юнцу лезть в окопе через грязь по колено, значит, по грудь и высунется над бруствером. Ну, а пуля, как всегда, тут как тут.

Командир полка тридцативосьмилетний капитан Кузнецов быстрыми круглыми глазами вмиг охватил все происходящее перед ним.

Дал людям время прийти в себя, оправить гимнастерки и шинели, затянуть ремни, а доклад младшего лейтенанта слушать не стал. Уже почти все поняв, обратился прямо к тому, с кем вместе сражался в февральском десанте, когда от их полка осталось в живых всего двенадцать человек. Капитан тогда еще полюбил его за отвагу и отчаянность. Он и потом не раз прославился в зимних и весенних боях. Но, как теперь догадывался Кузнецов, вероятнее всего, был виновником всей здешней кутерьмы.

— Что здесь происходит, Железняков? — нарочито сухо и сурово спросил полковой командир.

— Да вот, — начал было растерянно Железняков. — Кто‑то коня убил…

Все вылетело у него из головы. Все. Он, который двое суток готовил операцию «Буйвол», каждого учил, и как действовать, и как отвечать на хитрые казенные вопросы, не нашел слов, чтобы ответить на самый первый, самый простой.

Сказав свои нелепые слова, комбат, похолодев внутри, понял, что вот и ни к чему вся двухдневная подготовка. Если он, московский студент, вмиг не нашелся, то чего же ждать от мордовской деревни, откуда пришли многие батарейцы, а ездовые поголовно, чего ждать от рядовых колхозников и рабочих. Ясно, что из них, коль дойдет до следствия, все вытянут и вызнают.

Все‑то ему ясно, студенту, да не знает он толком ни этих мордовских крестьян, ни рабочих. Ему, двадцатилетнему лейтенанту, хоть он и герой полка, и всеобщий любимец, при его скудном жизненном опыте и не снилось, как ведут себя в тяжких ситуациях те самые люди, о которых он сейчас думает, что они растеряются больше его.

А капитан, за чьими плечами так много всего, что вчерашнему студенту просто невдомек, после первых слов Железнякова понял все до конца. И то, что произошло. И то, что может быть, если дать растерявшемуся лейтенанту говорить дальше. Еще две-три фразы, которые запомнят стоящие вокруг люди, и уже ничего нельзя будет поправить. Все станет необратимым.

— Как докладываете? — грубо обрывает он лейтенанта. — Что плетете? Научитесь вы когда‑нибудь говорить по-военному, точно? Повторите. Пуля, залетевшая со стороны противника…

— Так точно! — вскинулся разом пришедший в себя лейтенант. — Пуля, залетевшая со стороны противника…

Но командиру полка мало того, что понял его Железняков. И он не дает ему договорить.

— Командир роты! Доложите, что натворила тут пуля, залетевшая со стороны противника.

Он впрессовывает эту пулю в сознание каждого, кто здесь слушает. Понимает, что трижды повторенное запомнится всеми и не забудется. Младший лейтенант уже повторил его фразу, как свою.