Сергей Герман - Фугас

— Мама-а-а-а, — плакал остриженный под ноль солдатик, ползая на животе и волоча за собой перебитые ноги. Освещаемые пламенем горящих машин русские солдаты падали под кинжальным огнем, все реже и реже огрызаясь ответным огнем. Наступила гулкая тишина, нарушаемая лишь стонами раненых и обгорелых людей, треском раскаленного, покореженного металла. Выходящие из-за укрытий боевики перезаряжали оружие, тут же добивали раненых, стреляя в стриженые мальчишеские затылки. В сыром воздухе стоял запах свежей крови и горелого человеческого мяса.

— Мама… — продолжать шептать русский мальчик в солдатском бушлате, — мама, спаси меня!

Бородатый угрюмый человек подобрал брошенный автомат, носком сапога запрокинул его голову, выстрелил в окровавленное лицо. Выругался, увидев кровь на своем сапоге, брезгливо вытер его о воротник солдатского бушлата.

Прапорщик Савушкин, свесившись по пояс из люка, повис на броне. Алюминиевый православный крестик и солдатский жетон с выбитым на нем номером свисали с его шеи. Кровь стекала по его груди, шее, медленно капая на распятое тело Христа.

Всю ночь на этом месте пищали крысы и мелькали собачьи тени. Звери не боялись и не мешали друг другу — этот город уже давно принадлежал им. Трупы убитых солдат лежали несколько дней. По ночам жители города выползали из своих подвалов и укрывали изгрызенные тела кусками жести и шифера. Через неделю Чечня и Россия объявили перемирие.

В тесном проходе камеры человек стоял на коленях. Сквозь сизую вату табачного дыма доносилось размеренное бормотание:

«Чака наъбуду ва сяка настайи… Алла акбар… Гайфил магзуби аллайхийм… Амин рабила алла-мийн. — Хвала тебе, всемогущий».

Человек молился. В Чечне продолжалась контртеррористическая операция по наведению конституционного порядка. Российские штурмовики и боевые вертолеты наносили «точечные» удары по базам боевиков, по российским селам и городам, заполненным до отказа беженцами, в основном престарелыми, больными и обездоленными людьми. Десятки тысяч людей в чеченских селах и городах лишились крыши над головой, потеряли своих родных и близких. Русские матери и жены продолжали получать похоронки, военные госпитали в Моздоке, Ростове, Буденновске до отказа были забиты больными и ранеными русскими солдатами. На железнодорожной станции Ростова уже несколько лет стоял вагон-рефрижератор с разложившимися, обгорелыми и истерзанными человеческими останками. На просторах России уже много лет шла война, война эта была необъявленной и очень странной. В Чечне ежедневно гибли люди, но их смерть никого не трогала.

Российская авиация бомбила Грозный. По разбитым дорогам днем двигались колонны беженцев, а в соседнем Пятигорске приехавшие на отдых российские политики и бизнесмены проигрывали в казино десятки тысяч долларов. Увечные российские воины просили милостыню на улицах и площадях российских городов.

В конце февраля 2000 года федеральная авиация бомбила село Комсомольское, в соседние села Гойское и Алхазурово на зачистку вошли бронетранспортеры с ОМОНом. Всех мужчин старше 16 лет загоняли в автозаки, предназначенные для перевозки заключенных. Автозаков не хватало, тогда задержанных стали штабелями укладывать на дно грузовиков… Всех задержанных отправляли в Урус-Мартановский райотдел.

Аслан Асхабов отказался лечь на доски, под которыми лежал его отец, тогда его поставили на колени, и солдат выстрелил ему в затылок.

Бислана Магомадова задержали в этот же день на окраине села, откуда он с соседними мальчишками наблюдал за бомбежкой. Ребят задержали и поместили в камеры изолятора временного содержания местного отделения милиции. Почти месяц их допрашивали люди в камуфляжной форме без знаков различия. От Бислана требовали, чтобы он подписал показания о том, что является участником незаконных бандформирований. Магомадов отрицал свою вину: в первую войну он был еще ребенком, к началу второй ему едва исполнилось восемнадцать.

Через месяц он не выдержал допросов и подписал чистые листы бумаги. После этого его на время оставили в покое и через несколько дней увезли в следственный изолятор Чернокозово, где он должен был дожидаться суда.

Перед этапом один из оперативников надел ему на руки наручники и вывел из камеры. Когда шли по коридору, он негромко сказал Бислану:

— Хочешь жить, тогда молчи, не произноси ни слова. Если ты и твои родственники будете себя хорошо вести, тогда пойдешь домой. Если нет, тогда ты исчезнешь.