Мкртич Саркисян - Сержант Каро

— У тебя есть любимая девушка?

— Есть, — ответил Ваан, — ее зовут Ева. А ты среди наших ребят не выбрала себе человека по сердцу?

— По-твоему, я легкомысленная девчонка?

«Она целует меня, а я задаю ей глупые вопросы», — одернул Ваан себя.

— Прости, Валя. Я не хотел тебя обидеть.

— Бог с тобой, командир! Сама виновата. — Женщина шагнула в темноту.

Долгое время не смела она показываться ему на глаза. А Ваан боялся потерять Еву. Люди его склада либо теряют, либо обретают, им никогда не удается играть. Ваан понимал, что победа Вали станет поражением Евы. Она проложила между собой и ним невидимую дорогу, которая должна была привести его домой. Он видел эту дорогу, сердцем ощущал. И с еще большей ясностью открылось это ему сейчас, когда на его пути встала Валя.

Сон все не шел. Ваан пытался вспомнить в подробностях бурный спор, который разгорелся между командирами в роте вокруг Вали. Они были тогда вчетвером: он, политрук, начштаба и начальник разведки Саруханян. Он и начал первым.

— Не пойму, почему эта женщина непременно хочет остаться в роте. Пусть благодарит судьбу, что ее не наказали за сомнительное прошлое.

— Какое прошлое? — встрепенулся Авагян.

— Она долго таскалась с этим немцем.

— По своей воле, думаешь?

— Неважно, по своей или нет. Мы имеем дело со свершившимся фактом.

— Оккупация украинской земли фашистами — это свершившийся факт? — напирал Авагян.

— Да, товарищ политрук.

— Следуя вашей логике, мы не должны иметь дела с этой территорией только потому, что враг ее осквернил? Так, по-вашему?

— Это разные вещи.

— Нет, то же самое, — политрук поднялся. — Мы не можем остаться бессердечными бюрократами, она ведь женщина, которая прежде всего была женой советского командира. Прошлое Вали Сальниковой следует рассматривать с этого момента, а не исходить из факта пленения ее немцами, лейтенант! Поймите, она против воли стала женой врага, да и не женой вовсе.

— Но она и не делала попыток избавиться от этого позора.

— Да, не делала, не имела возможности…

— Этого мы с вами уточнить не можем, — вставил Ваан, — мы сейчас говорим о другом. Если обратиться к фактам (а начальнику разведки они должны быть известны полнее, чем нам), она помогала попавшим в лапы врага советским людям. Наконец, она просит нас, предлагает свою помощь… Выходит, в ней говорит желание быть хоть чем-то полезной родине, искупить вину перед ней. И решать этот вопрос нам с вами.

— Я не согласен, — отрубил Саруханян.

— Почему же? — Ваан был неумолим.

— За такое надо отвечать, — парировал разведчик.

— Перед кем?

— Там, наверху.

— Давайте сперва ответим голосу нашей совести, нашей партийной совести, а наверх еще далеко добираться.

— Товарищ Сталин призывает нас к бдительности, — не сдавался Саруханян, — а мы, кажется, начинаем забывать о некоторых сталинских заветах в силу оторванности от Большой земли.

— Лейтенант, — не выдержал Авагян, — умерьте свой пыл! Здесь никто ничего не забыл. Это вы забыли о правилах приличия. Трудно, невообразимо трудно будет нам, сражающимся в глубоком тылу врага партизанам во вражеских мундирах, нам, принесшим клятву верности рейху, ответить завтра людям, которые научились судить и рядить по-вашему.

— Вы путаете разные вещи.

— Нет, я ставлю однотипные явления рядом. Нам надо отличать белое от черного. Советского человека надо видеть. Если он не служил врагу, а надо избавить его от подозрений, тем более от недоброжелательности.

— Верно, — поддержал Ваан.

— Могу ли я вам возразить? Делайте, как знаете. И нож и курдюк в ваших руках, — отступил Саруханян. — Как погляжу, эта бабенка произвела на вас впечатление! Ну-ну, я умываю руки…

Такого поворота Ваан не ожидал. Он вскочил, задыхаясь от ярости. Рука невольно потянулась к кобуре.

— Брось дурить, Виген! Хватит тебе обращать против нас эти испытанные приемы шантажа. Здесь судьба человека решается, понимаешь, человека! Постыдился б! Ты ведь и нас оскорбляешь, и эту женщину, и себя.

Лейтенант молчал. Он не был согласен с мнением трех.

Когда Вале Сальниковой сообщили, что она остается в роте медсестрой, она не сдержала радостных слез. Постеснявшись командира, она обвила шею политрука и поцеловала его в морщинистый лоб.

— Дорогие мои! Родные! Спасибо…

Но случилось непредвиденное.

Как-то на опушке леса Валя встретилась с Саруханяном, лицом к лицу. Она хорошо знала этого ладного военного, которого звали «глаза и уши роты». Саруханян, автор всех диверсионных вылазок, шел в новеньком, с иголочки, мундире. Заметив Валю, он поздоровался.