Идиля Дедусенко - В «игру» вступает дублер

– Молодцы! – радостно похвалил Зигфрид. – Теперь будет легче помочь Анне.

Василий деликатно покашлял, Петрович молча пошёл к печке.

– Что? – тревожно спросил Зигфрид. – Что вы скрываете?

– Так не скрываем, Сергей Иванович, – сказал Василий. – Вот я и говорю, новости надо обсудить. Я через своего знакомого узнал у охранника: женщины в камере такое устроили… Песни советские пели. А блондинка, которую Фишер сам допрашивает, кинулась душить надзирательницу. Ей, дескать, хоть так, хоть эдак, не жить, потому что у неё пистолет нашли.

Зигфрид со стоном опустился на топчан. Василий поморгал глазами и продолжал:

– Её, скорее всего, к расстрелу приговорят. Вот группу таких насобирают и повезут… Они к каменному карьеру возят. Охранник сказал, как поедет в тюрьму тёмно-серый фургон, значит, за ними.

Зигфрид поднял на него страдальческие глаза:

– Василий, что бы я без тебя делал…

Потом тряхнул головой, будто сбросил с себя накопившуюся тяжесть, и стал с виду твёрд и спокоен. Он принял решение:

– Будем отбивать!

– А ещё немцы дома заминировали. Хотят взорвать, когда отступать будут.

– Петрович, надо предупредить жителей.

– Не беспокойся, я своих предупрежу, они проследят. Сейчас помощников много найдётся, ждут не дождутся наших.

Автомат и обрез, припрятанные ещё Игнатовым, достали из тайника Петровича. Зигфрид проверил свой пистолет. Василий четыре дня следил за тюрьмой. Когда тёмно-серый фургон покатил к тюремным воротам, Василий кинулся к «берлоге».

Первым ушёл Петрович, пристроив на детских санках автомат и обрез, закутанные в байковое одеяло, сразу и не поймёшь, что и куда везёт хромой старик. Этим же одеялом думали прикрыть Анну, усадив на санки. Через несколько минут следом за Петровичем вышел Василий, потом и Зигфрид. Они собрались в условленном месте и стали поджидать фургон.

Вечерние сумерки с каждой минутой становили всё гуще, лишь от снега исходил свет, при котором можно было различить контуры предметов. Петрович, Василий и Зигфрид притаились за кустами, засыпанными снегом, мимо которых должен был проследовать фургон. Зигфрид – с автоматом и своим пистолетом, Петрович – с обрезом, а «безрукий» Василий держал старые детские санки, раздобытые где-то стариком для Анны, чтобы можно было скорее докатить её до сторожки. Зигфрид тщательно разработал план нападения и очень верил в успех. Он был возбуждён, как никогда, и Петрович только покрякивал, поглядывая на него.

Наконец послышался шум машины. «Около поворота», – мысленно отметил Зигфрид. Шум начал постепенно стихать, и скоро его почти не стало слышно. Зигфрид прислушался, нетерпеливо приподнялся, выглянул. Может, это какая-то другая машина? Он осторожно выдвинулся на дорогу и всмотрелся: вправо от поворота уходил едва различимый фургон, и он был уже далеко.

– Куда их повезли? – крикнул Зигфрид.

Петрович и Василий уже вышли из своих укрытий и тоже смотрели на едва различимое пятно фургона.

– Никак, к окопам пошли? – предположил Петрович.

– Что делать, отец?!

– Догонять. Прямо через овраг, потом через поле и туда.

– Бежим, Василий! И ты, отец, догоняй!

– Догонишь тут… – буркнул Петрович, но так, чтобы Зигфрид не слышал.

Кондратьев раздобыл где-то свежий домашний каравай. Николай выложил на стол зелёные солёные помидоры и огурцы. Игнатов нарезал кусками колбасу. На обрывке газеты лежала вяленая вобла, как знак умопомрачительного великолепия новогодней трапезы.

– Эх, к такому закусону да бутылочку бы! – вздохнул Николай.

– Чернов, разговорчики в строю! – с шутливой строгостью предупредил Кондратьев. – Знаешь же, генерал этого не любит.

– Да я про пиво! – отвёл от себя подозрение Николай. – К вобле-то!

Панов, ходивший на спецсвязь, вернулся в кабинет, осмотрел стол и, наклонившись к тумбочке, вытащил оттуда бутылку водки.

– А что я говорил! – воскликнул Николай. – Вобла засухи не любит!

Генерал поднял палец, останавливая его, помолчал в раздумье и сказал:

– В новогоднюю ночь по глоточку можно… За победу нашу. Теперь уже мы отступать больше не будем.