Александр Хамадан - Гнев

— Эй, лежебоки, не угодно ли вам выпить по бутылочке саке? — раздался голос унтера Мадзаки.

Солдаты вскочили на ноги, оправились.

— Неплохо бы и выпить немного, господин унтер, — тупо оскалясь, сказал Садао.

— В карцере напьетесь. Я вас обязательно напою. Я-то давно уж примечаю вас обоих, лентяи! Когда надо получать наряды в караул, так вы хоронитесь, а языки чесать — первые. Вы мне дисциплину подрываете в роте!

И унтер сунул кулак в рот Садао.

— Молчать! — крикнул он на Садао, и без того молча прижимавшего руку ко рту.

Когда солдат отнял руку ото рта, она была в крови, и струйка крови быстро сбегала вниз по подбородку.

— Сегодня оба пойдете со мной в караул, к складам. Проверьте пулеметы!

Унтер Мадзаки круто повернулся и пошел в сторону. Садао, вытерев рукавом куртки рот и лицо, едва заметно улыбнулся. Помолчав, он сказал, как бы про себя:

— Значит, эта шпионская жаба не донесла, испугалась. Иначе бы он нас не взял в караул. Какое счастье, что Мадзаки будет с нами!

— Весь батальон будет нас благодарить, — так же тихо произнес Тари, шевельнув белыми от ярости губами. — У тебя есть карандаш, Садао? Захвати его и бумагу захвати — мы им там письмо напишем.

Солдаты виновато побрели к палаткам. Они пристально оглядывали встречавшихся солдат, мысленно прощаясь с ними. Это был последний день их пребывания в японской императорской армии.

Возле кухни поручик Сакатани громко вспоминал всех предков повара, человека тихого и незлобивого. Разъяренный поручик брызгал во все стороны слюной и продолжал ругаться даже тогда, когда солдаты, отдав ему честь, прошли мимо кухни.

Поручик Сакатани ведал в батальоне материальной частью и надзирал над «кухонным арсеналом», как, посмеиваясь, говорили офицеры.

Из всей обильной офицерской ругани солдаты отметили себе одно: завтра батальон выступает на позиции, в двадцати километрах от лагеря. Батальоном хотят законопатить дыру на фронте, образованную ударами китайских войск. Выступают в шесть часов утра, а повар только теперь начал заготовку продуктов. Повар, вытянувшись и опустив руки по швам, тихо оправдывался:

— Господин поручик, я только сейчас узнал об этом приказе. — Он неразборчиво лепетал что-то еще.

Солдаты прошли уже кухню, когда их остановил окрик поручика:

— Эй, вы, передайте своему унтеру, чтобы снарядил несколько команд в ближайшие деревни! Пусть раздобудут для офицерского стола живность. Китайцы любят разводить свиней — значит, есть поросята. Понятно?

Солдаты, вытянувшись в струнку, слушали расходившегося поручика. Они дали ему высказать все, что он хотел им приказать. В заключение поручик подморгнул Тари, с глуповатым видом вылупившему на него глаза, и снисходительно заметил:

— Можете и себе там перехватить кое-что, но не очень.

Поручик словно спохватился, сожалея о своей щедрости, и погрозил солдатам кулаком.

— Разрешите доложить, — старательно выговаривал слова Садао, — мы назначены в ночной караул. По уставу не имеем права уклониться от выполнения этой службы.

Офицер побагровел и бросил солдатам тихо сквозь зубы:

— Скоты! — и потом уже громко: — Шагом марш!

Полковник устало опустился на складной стул в палатке майора Хорита. Он покряхтел немного, вытер шелковым синим платком потное лицо и сказал, обращаясь к майору:

— Мы всегда были друзьями, Хорита, и я приехал не официально, а так, по дружбе. Я получил бригаду и теперь генерал-майор. — Он опять покряхтел и сказал: — Я был бы больше доволен назначением в штаб. Знаете ли, годы не те, да и вообще в штабе меньше всех этих мелких хлопот и неурядиц. Но воля высшего командования есть для военного человека закон, и я не могу уклониться от него.

Майор Хорита слушал генерала слегка изогнувшись, так, как и подобает держать себя майору перед высоким начальником.

«Как знать, быть может, он замнет все это дело с коммунистической пропагандой в батальоне?» мелькнула мысль в голове Хорита.

— Самурай не должен жаловаться — вот мой девиз! — продолжал говорить новоиспеченный генерал. — Нет, нет, не надо поздравлений! На фронте церемонии ни к чему. Я не сомневался в вашей искренности. Я хочу порадовать вас. Я забираю вас с собой на должность начальника штаба бригады, и — чин подполковника! А? — хрипло засмеялся генерал.

Майор Хорита задохнулся от счастья. Он бормотал что-то, заикаясь, и кланялся, кланялся низко, даже ниже, чем это принято в таком высоком обществе и к тому же между родственниками. А надо сказать еще, что майор Хорита был свояком генерала: он был женат на младшей сестре его жены. Мысли кружили голову майора Хорита: