Равиль Бикбаев - 56-я ОДШБ уходит в горы. Боевой формуляр в/ч 44585

Под бражку и спиртик мне земляки основные вехи славного пути нашей бригады и рассказывают. Я слушаю, мотаю на несуществующий ус и запоминаю. И после конца каждого рассказа кружку с брагой поднимал и пил с ребятами. Все выпито, все съедено и голова уже кружится. Я вопросительно посмотрел на земляков, мол, пора и честь знать, выдвигаться в расположение роты, спать. Но мое воспитание еще не было закончено.

Забили косячок мои наставники в сигаретку, пустили по кругу, пыхнули и мне показали, как дурь курить. Раньше, хоть у нас в городе издревле коноплей балуются, я наркотики не употреблял. А тут… ну не отказываться же! Пыхнул раз, второй и… улетел. Помню только, распевали ребята песенку:

Да, было дело. Пыхали бойцы и командиры сороковой армии пыхали. Не только наша бригада этим отличалась. У Кандагарской мотострелковой бригады [27]даже прозвище было «раскумарочная». А что вы хотели? Дури этой валом было, стоила она копейки, купить не проблема, где хочешь, тебе ее продадут или обменяют. Водка дорогая, браги не напасешься, вот и приловчились наши интернационалисты скрашивать свои суровые будни косяками. Лично мне это дело не нравилось исключительно по физиологическим ощущениям (долбит сушняк, ржешь, как дебил, жрешь, как свинья), поэтому я, что называется, не злоупотреблял. Иногда пыхал, как говорится, за компанию, и все. Но многие на наркоту плотно сели. Ну что еще? Промедолом кололись, опием, но редко, разбавленным одеколоном иной раз баловались, спиртик технический (авиационный) употребляли. Но в основном все-таки пыхали. Все об этом знали, все без исключения, но помалкивали. Помню, стоит на вечерней поверке рота, как раз накануне очередного великого государственного праздника. В такие дни по традиции командир роты сам осуществляет вечернюю поверку. Зачитывается поименный список личного состава.

– Такой-то… – зовет ротный своего солдата.

– Ха-ха, – в ответ заливается воин.

Морщится офицер, но продолжает:

– Имярек … – зачитывается следующая по списку фамилия.

– О, хо-хо, ха-ха, – откликается солдат, комсомолец-интернационалист.

Хохочет рота, корчатся от смеха десантники, анекдоты офицер роте рассказывает, а не поверку осуществляет.

– Ха-ха, хо-хо, – громко радуются празднику и вечерней поверке бойцы.

Плюет ротный на список личного состава и уходит. Закончена поверка. А утром все как огурчики. Похмелья от косяков не было, вот только жрали или, как говорится, хавали, как… ну понятно как. Вот только не подумайте, что у нас в бригаде анархия была, знали, знали отцы-командиры, когда надо гайки закрутить и как это сделать, а когда лучше глаза закрыть – ничего не вижу, ничего не слышу. Да и мы, солдатня, тоже знали, когда можно и нужно, а когда лучше о дисциплине и воинской субординации вспомнить.

Вы уж нас не судите, только представьте: кинули бригаду – полторы тысячи молодых здоровенных парней – в чужую страну, в голое поле. Холод, голод, грязь, война, а в перерывах между операциями попытки хоть как-то подсобными средствами обустроить быт. Отдых? Развлечения? Даже и не мечтай, солдат. Твое развлечение – это марш-бросок по горам, твой отдых – это строительные работы. Скучно, тоскливо, тяжко. А так хочется отдохнуть, так хочется расслабиться, забыть обо всем, забыть… Эх, братишка, давай косяк, что ли, забьем?

На следующий после знакомства с историей бригады день я очухался на кровати, раскрыл сонные глазки и удивился: «Мамочка ты моя родная! А где же: „Рота подъем! Выходи строиться!“? И почему меня, хотя уже полдень, никто пинками с кровати не скинул?» Пока валялся на кровати, осматривался. Большая палатка, ткань двойная, влагу не пропускает такая ткань и в холод долго тепло в помещении сохраняет. По обе стороны палатки установлены два ряда двухъярусных железных коек, рядом тумбочки.

На земле деревянный настил из сколоченных досок, две чугунных печки-«буржуйки». У обоих выходов из палатки самодельные ящики для хранения оружия и боеприпасов. Вот и весь мой дом на полтора года.

Выхожу из палатки в курилку, там сидят мои новые сослуживцы, смолят «Смерть на болоте» [28], на меня ноль внимания.

– А что подъема не было? – присаживаясь на лавочку, спрашиваю я.

– Был, – равнодушно выпустив никотиновый дымок, отвечает мне собеседник. – И завтрак был, обед скоро.