Равиль Бикбаев - 56-я ОДШБ уходит в горы. Боевой формуляр в/ч 44585

Расстрелял я из пулемета один магазин, надоело, и без того за день до тошноты настрелялся. Скукотища, из окопа не вылезешь, шальная пуля может и зацепить, в окопе тоска, а тут еще и сигареты закончились, а курить охота аж уши пухнут. Кричу я Лехе, другану своему, чтобы он кинул мне покурить, он пачку кидает, но до моего окопа она метров пять не долетела. Стрельба вроде поутихла, я змейкой из окопа за сигаретами пополз, только руку за пачкой протянул – бац, шальная пуля мне в кисть руки и попала, кровь потекла, а боли нет. Я обратно мигом в свой окоп кинулся, рану боевую осматриваю, волнуюсь, бинт наслюнявил, ранку обмыл и успокоился, пулька только кожу стесала. Вот тут я себе клятвенно пообещал бросить курить. Кровянка сочиться перестала, а уши все пухнут и пухнут, второй раз за пачкой сигарет пополз, достал, вернулся, со смаком закурил, про клятву и ранку забыл.

Ночь, обеим сторонам пулять друг в друга надоело, перестрелка затихла. Заворачиваюсь в теплый и грязный трофейный халат. На ногах у меня надеты шерстяные машинной вязки носки, обут в кроссовки. Согрелся. Благодать.

У всех солдат и офицеров батальона носочки нитяные [9], а вот у меня шерстяные. Свистнул я их у летчиков. Неделю назад проходил мимо модуля, где живут офицеры вертолетного полка, а там, у сборного домика, бельишко и летная форма на веревках сушится. Идиллия. Ну прямо как в деревне. Воровато оглядываюсь: нет никого. Мигом с веревки еще влажные носки снимаю, прячу их в карманы и не торопясь скрываюсь с места преступления. Простите, неизвестный мне товарищ офицер, но вам новые выдадут, а у меня в ваших носочках и в жару ноги преть не будут, и в холод согреют. Кабы нам это добро выдавали, в жизни не стал бы я чужие носки носить, а так… ну простите. Да и еще дневальному своему передайте, что на службе надо не о манде мечтать, а думать только о том, как охранять от всяких там вверенное ему под охрану имущество.

Тепло в шерстяных носочках, угревно в трофейном халате, за день-то намаялся по горам ползать, да прошлую ночь почти не спал, а тут одно слово – «благодать». Пока моя смена не начнется, хоть вздремну. Глазки закрываются, и снится мне, братцы, «вещий сон».

Сижу я в светлом классе родной школы № 25 на контрольной работе по алгебре. Мой классный руководитель, Зоя Петровна Орлова, ходит между рядами парт, бдит, чтобы никто не списывал. А я-то тему не знаю, но зато есть у меня шпаргалка. Только классная отвернется, как я раз – и списывать, она в мою сторону повернется, так я прячу «шпору», прекращаю писать и в раздумьях над алгебраическими символами морщу лоб. Но давно работает Зоя Петровна учителем, ловит она меня со шпаргалкой и торжествующе хрипловатым голосом начальника штаба батальона капитана Эн, заявляет:

– Вот посмотрите, дети, из кого никогда настоящий разведчик не получится!

Осуждающе смотрят на меня дети, только это не одноклассники, а сослуживцы по Гайджунайской учебке.

– Марш к доске! – по-военному непреклонно требует педагог Орлова и трясет меня за плечо.

Смотрю на тему, выписанную мелом на классной доске, и обмираю: «Действия десантного отделения в тылу противника». Думаю: «Ну ни черта себе! Ну и тему на контрольной по алгебре нам задали!» А еще мне ничуть не стыдно, что я попался. Я даже рад, что ничего не знаю, стало быть, в разведку мне идти не надо.

– Да ну вас на фиг с вашей разведкой, – говорю я классной руководительнице. – Я лучше посплю!

– Встать, хам! – кричит мне Орлова теперь уже командным басом капитана Акосова.

– Не моя смена, – отнекиваюсь я.

– Я тебе сейчас такую смену покажу! – вопит Зоя Петровна и больно бьет толстой указкой меня по ногам.

Только я ей хочу сказать, что негоже советскому педагогу бить детей, как получаю второй удар по ногам и раскрываю глазки.

Стоит у моего окопа капитан Эн и заносит ногу для очередного удара.

– За что, товарищ капитан? – быстро вскочив, спрашиваю я.

– За то, – опуская ногу, серьезно, без улыбки, объясняет Эн, – что не чуешь ты, солдат, подход начальника и даже во сне дерзишь командирам.

– Так вот, значит, какие ты сны видишь! – негодует ротный. – Вот ты о чем во сне мечтаешь? Как бы офицера с его приказами на хер послать?!

– Мне, товарищ капитан, снилось, – спросонья начал оправдываться я, – что взяли меня враги и пытают: «Где прячет НЗ капитан Акосов? Признавайся! А то расстреляем». Я в ответ гордо их на три буквы посылаю.

– И где же прячет НЗ твой ротный? – прижмурившись, ласково интересуется Эн.