Миклош Сабо - Команда Альфа

То было особое, странное презрение к жизни. Газеты ежедневно сообщали об еще более уродливых проявлениях этого пренебрежительного отношения к жизни. В парках Нью-Йорка и Чикаго, например, равнодушные к боли, к смерти, к участи других, посетители нередко затевали кровавые драки.

Так что наши забавы в сравнении с кровопролитиями были, конечно, безобидны. Мы собирались в начале Хентингтон-авеню. Пятнадцать-двадцать человек размещались в пяти-шести похожих на «шевроле» Поула драндулетах. Тут начиналась разнузданная гонка по Хентингтон и Массачусетс-авеню на Вашингтон-стрит. А это был уже Даунтаун — часть города, где были сосредоточены увеселительные заведения.

Из первой машины знаками указывалось остальным, где будет стоянка. Отсюда брели уже пешком. Одеты мы все были в украшенные шляпками гвоздей ковбойские штаны, отличались друг от друга только цветом рубашек.

Мы обходили кинотеатры, разглядывали рекламы и кадры кинофильмов, искали фильм, обещавший наиболее эротическое зрелище или захватывающие приключения.

— Сюда, ребята! Вот это да! — крикнул как-то нам Лоуренс, шедший впереди со своим братом-близнецом Монро.

Мы окружили их тесным кольцом. Шла фантастическая, наводящая ужас картина, в которой чудовище в духе Франкенштейна похищало женщин, взрывало города и вообще творило всевозможные подлости.

— Давайте лучше пойдем на «Волка Айдахо»! — предложил Поул.

— За эти страсти плачу я, и точка. — Джерри был самым состоятельным из нас — единственный сынок богатого адвоката. Его слова положили конец спорам.

После сеанса, взволнованные, с горящими ушами, мы шумно высыпали на улицу.

Кино посещали, само собой разумеется, и девушки. Потом они гуляли рука об руку по трое-четверо.

Заложив пальцы в рот, Джерри вдруг пронзительно свистнул. В ушах тех, кто находился поблизости, даже зазвенело.

— Девочкам салют! — завопил кто-то из шатии, и тут начался невообразимый кавардак,

Поул вырвался вперед и очутился перед девушками. Он высоко подпрыгнул, раскинув руки и ноги, и оглушительно, дико завопил. Тут вся компания точно потеряла рассудок. В том числе и я. Одна за другой взлетали в воздух желтые, красные, синие, черные рубахи. Наверное, мы походили на резвящихся дельфинов, сопровождавших судно «Генерал Хунд».

Девушки смеялись: им, видно, пришлись по вкусу наши ухаживания. На краю тротуара стоял полицейский. И он смеялся. Такого рода проявление чувств непривычно только приблудившимся с другого континента, а здесь оно давно пользуется гражданским правом и считается естественным.

Когда мне впервые довелось быть свидетелем подобной выходки, скажу вам откровенно, я возмутился до глубины души. Но позднее и меня засосала компания и желание быть единым с ней, походить на остальных ребят.

Заканчивали мы свой вечер, как правило, в одном из кабаков. Иногда с девушками, но в большинстве случаев без них. Если у нас водились деньги, мы ходили смотреть стриптиз. Если же денег не хватало, покупали несколько бутылок виски (впрочем, виски входило в программу вечера и после стриптиза), загоняли машины куда-нибудь в укромный уголок возле парка и напивались до одури. Как мы добирались домой после этого, сам не знаю. Одно точно: в Европе нас давно лишили бы водительских прав!

Честно говоря, я охотно поискал бы иной вид развлечений. Я был бы рад побывать в театре или посидеть в тихом читальном зале какой-нибудь публичной библиотеки. Но, увы, город Бостон с миллионным населением не доставлял человеку подобные радости. Оставались кино, бар, стриптиз, дикие вопли, виски.

Хотя нет, не совсем так.

Моя сестра Иренка подружилась в школе с одной девушкой. Как-то мать, дотронувшись до моей руки, мягко сказала:

— Фери, завтра к нам придет одноклассница Иренки… Тебе не мешало бы остаться дома.

— Она как, ничего? — спросил я, и моя сестра метнула на меня гневный взгляд.

— Всех вас только это и интересует! Только это! — сказала она с ударением. — Больше ничего! Постыдился бы!

Сестричку нашу мы все баловали, и поэтому она стала для нас своего рода тираном. Конечно, милым, всеми любимым, но тираном. Поэтому-то я принял кающийся вид и стал оправдываться:

— Ну ладно, не сердись! Я ведь ничего плохого не сказал о твоей подруге! Разве грех, что я ею интересуюсь?

— Не грех, а ошибка! — высокомерным тоном заявила моя сестрица. — Изволь быть дома и выше держать марку нашей фирмы!

Ничего не скажешь, Иренка быстро усвоила основные правила коммерции.