Борис Орлов - Судьба — солдатская

Успокоился барон только дома.

Следующий день прошел как во хмелю. Звонки. Визиты… Поздравления — льстивые, заискивающие… Подарки… К вечеру барон очумел от почестей, а тут еще его сослуживцы преподнесли сюрприз — привели откуда-то в подарок оседланную чистокровную кобылу англо-арабской породы. Не в силах был скрыть восхищения ею не только Фасбиндер. Не в силах были скрыть этого и те, кто находился в это время здесь.

Каурый конь был красив и молод, грыз шенкеля, обнажая крепкие белые зубы. Тонкая шея гнулась дугой. С нее свисала расчесанная кофейного цвета грива.

Конь в руках солдат, державших его за поводья, играл — не стоял на месте. Барону, любившему лошадей, так и хотелось прыгнуть в седло и мчать куда глядят глаза. Сдерживала только воспитанность, И он, небрежно как бы, но и с любовью похлопав коня по холке, велел поставить его в конюшню.

Остаток дня и званый ужин (на него барон пригласил самых знатных и влиятельных офицеров гарнизона) прошел буднично — из головы не выходил подаренный конь. Даже пакет из Пскова от штурмбанфюрера, который вручил ему во время ужина нарочный покровителя, казался ничем по сравнению с этим. А восхититься было чем! В пакете лежали бумаги, по которым барон Георг фон Фасбиндер с сего дня вступал в единоличное и вечное правовладение бывшим имением одного русского графа, который, как было сказано в приписке рукою самого штурмбанфюрера, после большевистской революции в России перешел на службу к Советам и тем самым автоматически лишил себя родовых прав. Только дома уж, поздно вечером, Фасбиндер серьезно задумался о подарке своего покровителя. Зарываясь в мягкую постель, он мечтал, хмелея больше от этого, а не от выпитого вина: «Коня отправлю в новое имение или в курляндское. Займусь разведением чистопородных англо-арабов. Что по сравнению с ними наши тракены? Пустяк». Во сне он увидел себя в Берхтесгадене, резиденции самого фюрера, и вручал из собственных рук коня с собственного конного завода самому Гитлеру, за что тот сразу назначил его рейхсфюрером СС, тут же сместив Гиммлера… Барон проснулся в холодном поту. Оглядев темные углы спальни, вслух произнес:

— Какой бред! — и снова, накрывшись с головой пуховым одеялом, уснул.

Утром Фасбиндер решил опробовать подаренного коня и заодно съездить посмотреть на новое имение. По телефону барон приказал вызвать к конюшне небольшую охрану. Надев кожаную куртку, сунул в потайной карман вальтер, вогнав предварительно в патронник патрон. Посмотрел на себя в зеркало. Вышел из дому.

У конюшни его уже поджидали из кавалерийской части лейтенант и солдаты, вооруженные автоматами. Вывели коней.

Фасбиндер, взяв англо-араба за уздечку, попросил попридержать коня за уздцы и, перекинув поводья на гриву, легко вскочил в седло. Когда коня отпустили, он закрутился, заплясал на месте. Барон натягивал одной рукой поводья, а другой похлопывал по гриве и нетерпеливо ждал, когда сядут остальные.

Выехав на северо-западную окраину города, Фасбиндер увидал нужный проселок, и они понеслись по нему, то переходя на рысь, то снова скача галопом.

День был пасмурный, но сухой. Заморозок сковал крепкой пленкой дорогу. Лошадиный цокот далеко разносился по холмистым, кое-где не убранным полям. Мимо проносились небольшие урочища… Возле сгоревшего хутора лейтенант остановил коня и, сдвинув в сторону болтающийся на ремне через шею цейсовский бинокль, раскрыл футляр фотоаппарата «кодак». Солдат сказал:

— Дальше целая деревня такая будет. Там интересней можно сделать снимок.

Офицер фотографировать не стал. Поехали к деревне. Перед ней встретили пруд с домашними утками. Офицер сфотографировал их на фоне сгоревшей деревни, где возле торчавших на пожарищах печей уже маячили выползшие из сделанных землянок и оставшихся сараев жители. Фасбиндер вынул вальтер. Прицеливаясь, выстрелил в утку. Попал. Довольный, подумал: «Надо съездить на хорошую охоту. За настоящей дичью. За кабанами». Вспомнил о прекрасной своре травильных собак в своем прусском замке. «Вот их бы сюда — вот это была бы охота на кабанов!» — пронеслось в его голове.

Мимо сожженной деревушки ехали шагом. Офицер объяснил Фасбиндеру:

— В этой деревне кто-то убил наших солдат, вот и сожгли. Урок.

Барон, впервые вырвавшийся после своих «путешествий» на простор, как младенец, созерцал открывающийся глазам мир и готов был под болтовню этого офицера ехать сколько угодно. Вынув из кармана записную книжечку, что-то хотел записать. Раздумал. Похвалившись, что это дневник, который он начал в первый день войны и который кончит днем победы над большевиками, снова сунул ее в карман. Оглядывал холмистые просторы полей, луга, перелески в ложбинах, проводил глазами стаю перелетных уток. Не заметил, как спустились в балку, заросшую ольхой и кустами. Посредине бежал ручей. Возле ручья стояла телега. Фасбиндер попридержал коня. Офицер произнес: