Вадим Шарапов - Доля ангелов

Ян уже не слушал, лицо его было сосредоточенным. Потом он скривился и выплюнул на землю выбитый зуб.

- Коренной, - вздохнул Серега, - хорошо он тебя приложил.

Милей оглядывался вокруг, тихо зверея и раздумывая, на ком бы сорвать злость. Белецкий задумчиво глядел на него и вздрогнул, когда старший оперативник в два шага оказался возле туши голема и с размаху несколько раз пнул ее ногой. Полетели глиняные осколки, а на ботинке Яна образовалась глубокая царапина.

- Да твою-у-у же мать! - нараспев сказал Милей и в полный голос, очень тщательно, принялся выговаривать грязные ругательства. Белецкий слушал его, напряженно наморщив лоб и, двигая тяжелой нижней челюстью, безвучно повторял некоторые выражения.

- Ну почему?! - щедро сопровождая вопросы матом, орал Ян, глядя на то, как из-за угла появилась «газель» с натрафареченной на борту надписью: «МЧС». - Почему это опять должны быть мы?! Каждый раз! В субботу! С утра! Какая-то сука! Откопав в семейном архиве случайно оставшуюся от сумасшедшего предка бумажку! Считает своим долгом показать, как здорово ей известны основы запретной боевой некромантии времен Великой Отечественной! В отдельно взятом российском городе, даже не относящемся к столичным! И каждый раз такая сука, вместо того, чтобы слепить из того, что было, какую-нибудь мышь! Синицу, в рот конягу! Голубя, в конце концов! Берет и лепит здоровенную тварь, которая что делает сразу?! А, Беляш??

Белецкий, к которому был обращен вопрос, нахмурился еще сильнее.

- Ну это... Башку хозяину отрывает и в побег...

- Именно! Отрывает башку тупому конструктору! Семье конструктора! Соседям конструктора! Кошке его и собаке, бля! Трепаный го-мун-ку-лус! Из-за того, что нет ни одной инструкции по эксплуатации, у нас нарисовалось серийное убийство на улице Морг!

- На Кропоткинской... - заикнулся было Беляш, но, наткнувшись на яростный взгляд Милея, замахал руками и отодвинулся подальше, - Все-все, молчу.

Спасатели, появившиеся из-за отъехавшей в сторону двери «газели», оцепенело следили за тем, как Ян тычет пальцем в голема.

- Потом это чучело выбивает мне зуб и плюет на ботинки! И пули его не берут! И ничего его не берет! И биту я об него сломал, два года биту в машине возил, ничего с ней не случилось, а тут...! И.... твою мать, дайте мне сюда того, кто принимал этот закон, которым разрешили такое делать дома! Я ему в жопу этого голема забью! Целиком! И пусть после этого попробует вести себя согласно философии стоиков!

- Кого? - спросил Белецкий. Ян уже успокоился - так же быстро, как и взорвался.

- Никого, - буркнул он и сплюнул на землю красным. Потом обернулся к спасателям.

- Извините, мужики. Забирайте эту дуру. Хоть целиком, хоть частями.

Появилась складная каталка, спасатели, натужно кряхтя, втроем взвалили на нее глиняную тушу.

- Беляш, как ты этого урода один волочил? - удивленно спросил Ян, пытаясь вычистить ботинок об траву.

- Как обычно, - хмыкнул Белецкий, - и не такое таскал. Помню, теща у меня ногу сломала, так я ее каждый день на руках с восьмого этажа выносил воздухом подышать. Лифт не работал. А тещенька у меня - ого-го, полтора центнера, не меньше. Ты вот лучше скажи, как ты его пришибить сумел?

- Да я и сам точно не понял, - неохотно отозвался Ян, - помню только, что пока ты выбирался из перевернутого «бобика», я вокруг этого чучела круги нарезал. Всю обойму расстрелял в мелкие брызги, а ему хоть бы что. Потом в руках откуда-то бита оказалась. Мне повезло, что он в проводах запутался и остановился, когда столб переломил своей лапой. Последний раз я ему по лбу врезал со всей дури, аж бита переломилась. А он вдруг остановился и завалился, я еще два круга пробежал, пока не понял, что он копыта отбросил. Может, у него завод кончился или батарейка какая-нибудь села? Черт его знает, я про таких тварей только в книжках о войне читал.

- У него на лбу что-то написано было, - вдруг сказал Белецкий. - когда он меня вместе с «бобиком» перевернул, я успел заметить. В глине вырезано. Одно слово, что-то типа «Наступал». А когда его увозили сейчас, на лбу у него кусок глины откололся, и осталось только «упал». Наверное, это ты битой приложил.

- Думаешь, это помогло? - поднял бровь Милей.

- Да кто его знает...

- Ладно, поехали. Мне еще рапорт писать.

Битое стекло было повсюду: хрустело под каблуками, тускло блестело на каждой ступеньке, грудами лежало на подоконниках.

Ян Милей, коротко выругавшись, вытряхнул несколько мелких осколков из капюшона куртки и тихо прошипел в спину Сереге Белецкому: