Наль Подольский - Повелитель теней - Повести, рассказы

— Дай мне руку, помоги встать… что-то я притомилась сегодня.

Встает, и с коротким смешком:

— Ах да, я тебе не ответила… Я вдова, мой муж умер, — она опирается на его руку, — а сейчас пойдем все-таки посмотрим те камни.

И опять он, как заведенный, измеряет и чертит камни, тянет через раскоп рулетку, перекладывает складной метр и опять измеряет и чертит. Она же ножом и кистью вычищает из щелей землю и смахивает какие-то только ей видимые пылинки, хотя розоватые плиты сфотографированы уже не раз и грани их важно лоснятся на солнце.

Лежат плиты прочно, уверенно, на века были положены, с заклятиями и плачем, и не верится, что можно решиться сдвинуть их с места.

— Молодец, — она смотрит готовый чертеж, и в глазах ее сосредоточенный блеск, — завтра будем вскрывать!

К торжественному моменту прикатил клювоносый. С пуделем на руках, осторожно, чтобы не испачкать белые брюки, поднимается на рыхлую кучу отвала. Собачонка юлит и повизгивает.

— Нет, Пит, на землю нельзя, для приличной собаки здесь грязновато.

Без стеснения, по-мужски, разглядывает племянницу. Недурна, недурна… ведь была таким журавленком… а сейчас все как надо… муж ее, говорят, был человек распущенный… так что с этим тихоней ей, наверное, скучновато…

И старуха не поленилась приехать, ковыляет с клюкой от машины, как всегда в пиджаке покойного мужа.

Оперлась на клюку, смотрит горестно. Это мой, мой курган, окаянные… подавиться бы вам этой могилой… да ведь эта семейка ничем не подавится… пирамиду Хеопса и то проглотили бы… а девчонка бесстыжая, в каком купальнике разгуливает… все прелести напоказ, мальчонка-то слюни пускает…

Все готово. Зарычал трактор, натянулся железный трос, и плита не в одну тонну весом, что исправно охраняла покойника больше двух тысяч лет, поползла по наклонным бревнам прочь от могилы.

А что под плитой — сухая земля да отверстие норки. Выскочил наружу сурок — беда, катастрофа, рушатся своды жилища!

Что же вы, господин сурок? Вам же сказано было: нужно рыть новую норку.

Мечется в раскопе зверек, деться некуда: кругом люди.

Не стерпело тут пуделиное сердце, забился в руках у хозяина, извернулся и — прыг на землю.

Сурок в панике мчится: собака страшней человека. Выбрал юношу с планшетом в руках — и шасть у него между ног. Пудель — вслед, да не тут-то было: почему, сам не зная, сдвинул юноша ногу с места, ткнулся пудель в тяжелый ботинок и застрял на секунду. А сурок уже за отвалом, юркнул в какую-то дырку. Для порядка порыл пудель лапами землю и вернулся с жалобным визгом к хозяину.

Тот берет его на руки и отряхивает ему лапки от пыли:

— Успокойся, не плачь, Пит. Я тебе обещаю: ты однажды поймаешь этого грызуна.

Старуха же все бормочет: подавиться бы вам, подавиться. Достает из кармана плоскую фляжку, наливает в колпачок зелья.

— Извините, я не расслышал, — поворачивается к ней клювоносый.

— Что же, батюшка, у тебя с ушами? За успех, говорю, за успех. Как-никак, первая могила сезона. — Наливает клювоносому тоже.

Всех обходит стаканчик по кругу, и старуха в конце, словно бы по забывчивости, наливает себе опять.

Вот и кончилась церемония вскрытия, потоптались еще гости в раскопе и разъехались, ибо каждого ждут свои дела и свои могилы.

На кургане остались двое. Она поспешно, будто за ней кто гонится, снимает ножом, слой за слоем, землю в могиле, он же сидит на борту и что-то дорисовывает в чертежах. Она поглядывает на него недовольно:

— Слушай, хватит копаться! Доделаешь после, в палатке. А сейчас помоги лучше мне.

Он покорно откладывает планшет и берется за нож.

Дело к вечеру. От курганных камней протянулись длинные тени. От прохлады она ежится, он приносит ей кофточку, помогает надеть.

— Спасибо. — Она торопливо и неправильно застегивает пуговки, а сама косится через плечо за спину.

— Что с тобой? — Он, как маленькой, расстегивает ей пуговицы и застегивает снова как следует.

— Не знаю, беспокойно чего-то… может, зря мы сегодня вскрывали могилу… — смешок, — да ты меньше слушай, что я болтаю… вот пройдем этот слой, и домой, спать.

Солнце уже багровое, сплющилось на горизонте, а на другом краю неба проступил бледно-серый круг полной луны.

Уж пора бы идти, но она продолжает упорно работать. Нож ее режет землю по прежнему быстро и точно, но ему кажется, что в глазах ее блеск азарта уступил место лихорадочному мерцанию страха. Иногда она что-то неразборчивое бормочет. Один раз он расслышал: