Наль Подольский - Повелитель теней - Повести, рассказы

Скользит карандаш, рисует хищное острие стрелы, и грани, и пятна патины, и зазубринку на черешке.

Она наклоняется, смотрит, и он ощущает щекой мягкость ее волос.

— Превосходно, дядя будет доволен… Ну что же, я беру тебя в рабство.

— Что? Что?!

— На полгода беру тебя в рабство, что тут странного? Добровольно сдаешься?

Совсем распустилась женщина! Нужно оттаскать ее за косы, а потом проучить плетью!

Нет у меня плетки… а у нее нет кос.

— Да, сдаюсь.

Вот и попалась добыча, приклеилась паутина накрепко, играют ее нити, поют.

Скорей же ко мне, помощники, скорей ко мне, мои сильные, скорей же, отважные, быстрые. Ты, с иссохшими пальцами, как черви мясные скрученными, ты, со щекою выгнутою, ты, у которого ржавый лоб, взоры молниеносные, — равные мои, сюда, сюда!

Зал с высокими окнами, резные потемневшие двери, в рамах — мутные зеркала. На старинных часах — двенадцать: не качается маятник, время застыло, — может, в полдень, а может, в полночь.

Круглый стол с массивными ножками и желтые пятна: лица. Что-то злое повисло в воздухе, то ли ссорятся, то ли спорят.

— Дядюшка, вот художник, о котором я говорила.

Роговые очки с птичьим клювом кивают:

— Юноша, вам везет: вы можете сразу приняться за дело! Раздобудьте, пожалуйста, тушь для художника.

Выползают на лист бумаги черные головастики да паучки с рогами.

— Вот эти значки — для курганов, а эти — для грунтовых могил. И старайтесь, чтоб вышло красиво: эта карта пойдет заказчику!

А рядом старуха, с усами и в мужском пиджаке, стучит в пол суковатой палкой:

— Вы опять отвлеклись! Я требую, чтобы мой могильник отдали мне! Я его начинала копать, и вы знаете это!

— Мы не можем из-за таких пустяков перебрасывать ваш отряд.

— Это мой, мой могильник! Это был, — в совиных глазах появляются крупные слезы, — это был свадебный подарок моего мужа!

— К свадьбе надо дарить бриллианты, а не старые могилы с костями, — ворчит клювоносый, — не то вместо детей родятся зверушки.

— Что? Что вы сказали? — всхлипывает старуха и опять стучит в пол клюкой.

— Я сказал, — клювоносый встает, — что мы, как никто, чтим заслуги покойного. — Он выдерживает приличную паузу. — Он был великий ученый и прекрасной души человек. — Снова пауза, клювоносый садится. — Но ведь есть интересы общей игры. Мы обязаны также уважать интересы заказчика.

— Можно мне? — поднимается молодой человек с лицом перекормленного ребенка. — А что если я уступлю эти двадцать могил, а взамен возьму три кургана, те, что больше всего мешают заказчику, вы же, — он умильно колышет щеками в сторону клювоносого, — начнете могильник у берега.

Теперь злится однорукий старик, причитает, бормочет, клювоносый его успокаивает, а старуха от возбуждения колотит набалдашником трости по шелковой обивке стены.

Пыльный смерч пробегает по шелку, разрываются серебристые лилии, черное тело трещины с электрическим треском ползет к потолку. Разворачивается, разматывается темная паутинная нить, уплывает наружу в туман, повисает над серой водой, над мелкими застывшими волнами.

Скоро, скоро смешаю кости для моей отважной игры. Сорок лун я беру сорок раз, и так повторю сорок раз, и для каждой луны крепких помощников — выбираю, ищу, призываю!

Головастики и паучки располагаются все шире по карте, курганы большие и малые, разных эпох и племен. Стоят, ждут курганы в степи далеко на востоке, так далеко, что сейчас там не наши вечерние сумерки, а рассветное слепящее солнце. Пусто, поет ветер и треплет листья полыни, над сусличьей норкой сидит лисица с поднятой лапой, да редко-редко вдали покажется крохотный всадник и медленно уплывет к горизонту, к пологим лиловым горам. Резкие тени ложатся на траву от высоких камней, вкопанных по углам кургана, от камней с человечьей осанкой — стерегли они исправно покойников от врагов две тысячи лет. Скоро кончится ваша служба, сами ляжете в землю на отдых, некого будет стеречь: просятся мертвецы наружу.

Скоро стану я бессильным, беспомощным. Соберите меня из воздуха, из огня, земли и воды, пронесите меня, беспомощного, к источникам моего могущества, к моим родичам, к дедам и внукам!

— Дорогие коллеги, — встает клювоносый, — теперь мы встретимся в поле. Мне остается всем пожелать успеха!

Все аплодируют в шутку, а молодой человек, будто присыпанный пылью, проворно тащит бутылку шампанского. Пробка летит в потолок и падает с глухим стуком на пол, шелестит в стаканах шампанское, и шелестят губы: