Иван Охлобыстин - Песни созвездия Гончих Псов (сборник)

Еще через десять минут Генрих Валерианович вытолкнул нетрезвого преподавателя на улицу со словами: «Знаете?! Все вы знаете! Нет сил! Вам в Норвегию надо эмигрировать, там фьорды! Там самый высокий процент суицида! Так жить нельзя!»

Вернувшись, Генрих Валерианович застал супругу выливающей остатки виски в раковину. Предваряя реакцию супруга, Виктория Викторовна заявила:

– Даже не начинай. Я точно знаю, как оно будет, мол: уже вскрыли, чего ждать, зато на Новый год только шампанское! Не будем себе врать, Генрих, мы себя знаем! Пусть лучше похмелье будет.

Муж не стал возражать, потому что она была абсолютно права. Слабость к горячительным напиткам когда-то чуть не стоила им жизни и свободы.

Семь лет назад супруги после «корпоратива» угнали баржу с песком и посадили ее на мель, в пяти километрах от города. Домой добирались пешком. В районе садового кооператива «Альтаир» они набрели на голодную медведицу, и только бегство через болото спасло их от мучительной смерти. Правда, пришлось пожертвовать карликовым пуделем Арти, по собачьему паспорту – Артемоном. Черная болотная жижа поглотила породистого пса за несколько секунд и чуть не сделала того же с Викторией Викторовной, но она благоразумно отпустила поводок.

И все эти годы она не могла себе простить проявленной на болоте слабости. Весь дом, вся дача были уставлены фотографиями покойного питомца.

Генрих Валерианович «включил» все свои связи в попытке отомстить косолапому хищнику, но это закончилось бесславно – начальник городского управления внутренних дел генерал Ермолов, старинный друг Генриха Валериановича, в погоне за медведицей утопил в том же болоте табельный пистолет и вдобавок подхватил воспаление легких, от чего слег на два месяца, запустил дела управления и был принужден вышестоящим руководством уйти на пенсию.

Теперь старый друг, не умеющий жить и не работать, устроился волонтером в офис партии «Отчизна», а Генриху Валериановичу пришлось стать ее адептом. Все бы да ничего, если бы генерал не настоятельно зазывал его посещать скучнейшие заседания ячейки, проходящие по средам и пятницам в помещении городской библиотеки.

Партия проиграла во всех выборах, где только можно было участвовать, но уверенно продолжала набирать единомышленников среди сотрудников крупного агентства по недвижимости, которым владел председатель Лукьянов. Еще, как выяснилось, Лукьянов владел агентством ритуальных услуг «Традиция», что превращало каждый его доклад в некролог. У Генриха Валериановича от него мороз шел по коже, но покинуть партию он уже не мог. Мало того, когда в городской администрации прознали о политических пристрастиях заместителя мэра, он автоматически превратился в общественного консультанта по вопросам захоронения бесчисленных покойных родственников сотрудников администрации. Редкие похороны проходили без его участия. Он знал всех могильщиков области по именам и качеству исполнения обряда.

Лукьянов, воодушевленный прибылью, полученною от захоронений по наводке Генриха Валериановича, подарил ему ореховый гроб. Не только подарил, но и доставил печальное изделие в кабинет однопартийца. Генрих Валерианович было воспротивился, но, на беду, зашедший к нему в кабинет мэр одобрил такой патриархальный подход в оформлении рабочего места. Мэр воспитывался в семье поморских беспоповцев, и поговаривали, что у него три жены, что, впрочем, не мешало ему дважды переизбираться на свой высокий пост.

Вот уже год, как Генриху Валериановичу снился один и тот же сон – будто лежит он в своем ореховом гробу, а гроб стоит на костре, сложенном из фотографий покойного Артемона. Лежит и двинуться не может, только пальцы на левой ноге шевелятся.

Поэтому у него вошло в привычку по приходу на работу незаметно под столом снимать левый ботинок и в минуты размышлений шевелить пальцами.

На мягких ногах, чуть дважды не попав под машину, Петр Николаевич добрался до дома, где обнаружил Бориса.

Петр Николаевич любил Бориса. Славный толстяк обеспечивал огромную семью, состоящую из восьми девочек-погодков, необычайно экспрессивной жены Надежды, ее матери-пенсионерки и бабушки. Жизнь рядом с одиннадцатью женщинами жестко мотивировала Бориса выпить, но на работе он никогда себе не позволял, а дома ему не давали.

Еще Борис писал стихи. Это когда-то его очень сроднило с Рашидом, пока он не выпил духи его супруги. Случилось это по глупости, Рашид сам на спор предложил, но двери его дома для Бориса закрылись окончательно.