Чак Паланик - Бойцовский клуб (перевод А.Егоренкова)

— В этом жире, — говорит Тайлер. — Очень много соли. Поэтому чем больше воды — тем лучше.

Кладешь жир в воду и кипятишь ее.

Тайлер выжимает белую массу из каждого пакета в воду, потом выбрасывает все пустые пакеты в мусорное ведро.

Тайлер говорит:

— Используй чуть-чуть воображения. Припомни все это первопроходческое дерьмо, которому тебя учили в бойскаутах. Вспомни школьные уроки химии.

Трудно представить Тайлера бойскаутом.

Еще я мог, рассказывал Тайлер, подъехать к дому моего босса однажды ночью и прикрутить шланг к крану во дворе. Потом воткнуть шланг в ручной насос, — и можно закачать в водопровод дома заряд строительного красителя. Красного, или синего, или зеленого, — потом подождать и увидеть, как будет смотреться мой босс на следующий день. Или я могу засесть на полночи в кустах и качать насосом воздух, пока избыточное давление в трубах не дойдет до 110 пси. Тогда, если кто-то захочет слить воду в туалете, — бачок разорвет. На 150 пси, если кто-нибудь откроет душ, давление воды оторвет металлическую насадку, сорвет резьбу, бам, — насадка душа превращается в орудийный снаряд.

Тайлер говорит это мне только затем, чтобы утешить. На самом деле я люблю своего босса. Кроме того, я достиг просветления. Веду себя, знаете ли, как настоящий буддист. Изящные хризантемы. Бриллиантовая сутра и Писание о голубом утесе. Харе Рама, знаете, Кришна, Кришна. Я просветленный, ясно?

— Сколько перья в зад не тыкай, — говорит Тайлер. — Цыпленком не станешь.

Когда жир растопится, — сало всплывет на поверхность кипящей воды.

«Ах так», — говорю, — «Значит, я втыкаю перья в зад!» Можно подумать, Тайлер здесь, со следами сигаретных ожогов, взбирающихся по рукам, — сам больно эволюционировавшая душа! Мистер и Миссюс Человек-Подтирашка. Я разглаживаю лицо и превращаюсь в одного из тех людей-индийских коров, отправляющихся на бойню на картинках в инструкции безопасности авиалинии.

Сбавляешь огонь под кастрюлей.

Я помешиваю кипящую воду.

Всплывет больше и больше сала, пока вода не подернется перламутровой радужной пленкой. Ложкой побольше собираешь этот слой и помещаешь в отдельную емкость.

«Ну», — спрашиваю, — «А Марла как же?» Тайлер отвечает:

— Она, по крайней мере, пытается достичь крайней черты.

Я помешиваю кипящую воду.

Собираешь слой, пока ничего больше не всплывет. Так мы отделили и собрали с воды сало. Хорошее чистое сало.

Тайлер говорит, я еще и подавно далек от достижения крайней черты. И если я не потеряю все на свете — мне не спастись. Иисус для этого пошел на свое распятие. Просто бросить деньги, имущество и знания — ничего не значит. Это не праздничная экскурсия. Мне нужно бросить самосовершенствование и попасть в бедствие. Нельзя все время быть в безопасности.

Это не воскресный семинар.

— Если ты сдашь прежде, чем достигнешь крайней черты, — говорит Тайлер. — Тебе никогда не преуспеть в этом по-настоящему.

Только пройдя бедствие, мы можем переродиться вновь.

— Только утратив все, — говорит Тайлер. — Ты можешь обрести свободу.

А сейчас я чувствую всего лишь преждевременное просветление.

— И продолжай помешивать, — говорит Тайлер.

Когда жир растопится настолько, что сало перестанет всплывать — выливаешь кипящую воду, моешь кастрюлю и наполняешь ее чистой водой.

Я спрашиваю — далеко ли я от крайней черты.

— С того места, где ты сейчас, — отвечает Тайлер. — Ты даже представить не можешь, как эта черта будет выглядеть.

Повторяешь процесс сбора всплывающего сала. Кипятишь сало в воде. Продолжаешь собирать верхний слой.

— В этом нашем жире очень много соли, — говорит Тайлер. — Если будет много соли — мыло не загустеет.

Кипятишь и собираешь.

Вернулась Марла.

Только Марла отодвинула ширму — Тайлера уже нет: он растворился, испарился из комнаты, исчез.

Поднялся по ступенькам наверх или спустился в подвал.

Алле-оп.

Марла входит с черного хода, в руке канистра с хлопьями щелока.

— В магазине была стопроцентно переработанная туалетная бумага, — рассказывает Марла. — Перерабатывать туалетную бумагу — это, наверное, самая ужасная в мире работа.

Я забираю канистру щелока и ставлю ее на стол. Молчу.

— Можно остаться на ночь? — спрашивает Марла.

Не отвечаю. Молча считаю в уме: пять ударений, семь, пять.

И тигр может улыбнуться,

Даже змея скажет, что любит тебя:

Ложь делает нас злыми.

Марла спрашивает:

— Что ты готовишь?