Филип Ридли - Крокодилия

Я смутился. Я чувствовал себя, словно провинился в чем-то. Как-то его обманул.

Билли ухмыльнулся, погладил мой мягкий и липкий член.

— Ну, — произнес он. — Надо с этим что-то делать.

Вот история о том, как моя мать встретила моего отца.

Жила-была девочка с рыжими волосами и голубыми глазами, которая считала себя принцессой, хотя была совсем не красива. Если сказать по правде, — а мать будущей принцессы обычно так и делала, — она была вполне обыкновенной, и от полной незаметности ее спасали только рыжие волосы, издалека казавшиеся роскошными.

Некрасивая принцесса с огненными волосами ненавидела своих родителей со страстью столь пылкой, что каждую ночь, перед тем, как заснуть, рыдала. Ее родители, не умевшие читать и писать, работавшие с двенадцати лет, почти каждый вечер возвращались из пивной навеселе, и хотя они никогда не били и не обижали принцессу, они относились к ней с таким презрительным равнодушием, что порой девочка сомневалась, существует ли она вовсе.

Принцессу звали Кэти.

У нее не было ни братьев, ни сестер, ни друзей, с которыми она могла бы поговорить, она создала себе воображаемого собеседника, выстроила свой собственный замкнутый мир и обитала в нем, ни в ком не нуждаясь. В школе ее ненавидели за замкнутость и молчаливость. Над ней открыто смеялись учителя и ученики, на площадке для игр ее толкали и щипали руки без лиц. Как она ненавидела школу! Но девочка была сильной и прекрасной в своем одиночестве. "Когда-нибудь меня полюбят, — говорила она невидимому другу. — Когда-нибудь я выйду замуж, нарожаю детей, и они будут меня любить и защищать".

По субботам она ходила на местный рынок за покупками. Все торговцы знали ее семью и справлялись о родителях.

— Да, разошлись вчера в «Кингсе», — подмигивал ей налитый кровью глаз.

— Вот как? — Кэти бесстрастно разглядывала брюссельскую капусту и репу.

— Твой отец дал жару.

— Да.

— Вот уж насмешил. Снял штаны посредине бара и угрожал…

— Помолчал бы ты, Джек, — обрывала торговца жена. — Юной Кэти вовсе не обязательно слушать про ее пьяного папашу.

— Да ладно, Кисси. Смешно же было. Ты ведь сама там была.

— Я была. А Кэти нет. И это просто скучно, когда тебе рассказывают про попойку, на которой тебя не было. Верно, Кэти?

— Да, миссис Ист.

Исты торговали овощами и фруктами. Овощами, как более мужественным товаром, заведовал Джек, фрукты были в ведении Кисси. Она гордилась своим разноцветным прилавком, и, чтобы яблоки сияли боками, натирала их рукавом джемпера. Ей помогал Сидней, шестнадцатилетний мальчик с копной кудрявых черных волос. Он был до того застенчив, что не решался даже взглянуть в глаза покупателю, которого обслуживал.

— Ну так, — продолжала миссис Ист, — что ты хочешь сегодня, Кэти, дорогуша? Как насчет вот этих яблочек? Белоснежка? Знаю, твоя мама их очень любит.

— Да. Яблок. И еще, — она зажмурилась от озорного удовольствия. Она купит что-то неожиданное и для себя. — И… пожалуй, винограда.

— Винограда?

— Да. Вот того зеленого, без косточек. — Какая роскошь! Она будет сидеть в своей комнате, читать хорошую книжку и есть виноград. — Большую гроздь.

— Мама что, захворала? — поинтересовалась миссис Ист.

— Нет. Это для меня.

— Сид. Дай мисс Кэти вон ту большую гроздь винограда.

Сидней прошел мимо них, уставившись себе под ноги, разыскал виноград и передал миссис Ист.

— Положи-ка в пакет.

Он оглянулся в поисках пакета, отыскал один, положил виноград и снова протянул миссис Ист.

— Отдай их Кэти. Неужели мне нужно тебе всё говорить?

Он издал какой-то странный хныкающий звук и передал пакет Кэти.

— Спасибо, Сидней. — Одним величественным движением Кэти откинула волосы, падающие на глаза.

Он поспешил отойти подальше.

— Иногда, — пожаловалась миссис Ист, — не знаю даже, чего от него больше — вреда или пользы. Все время приходится говорить ему, что нужно делать. У него нет и той доли разума, который Бог дал салату, у этого мальчишки. Просто нужен кто-нибудь…

— Кто бы о нем позаботился, — подхватила Кэти, и ушла, ликуя от своего открытия.

Кэти смогла вытерпеть только до четверга. Ей очень хотелось вернуться на рынок и снова увидеть Сиднея. Она замечала его молчаливое шарканье и раньше, но не придавала ему значения. Теперь он вдруг стал персонажем, частью ее плана.

— Привет, Сидней.

Он кивнул.

— Холодно сегодня, правда?

Он пожал плечами.

— Чувствуешь, как холодно, Сидней?