Филип Ридли - Рассказы

Не могу поверить, что она это сделала. Не могу этого принять. Она не могла, не могла так со мной поступить. Зачем она это сделала? Это так на нее не похоже. Она не способна на такое. Просто невозможно, чтобы такое случилось.

Директор сказал моему отцу:

— Конечно, я должен был бы исключить его.

Мы сидели в директорском кабинете. Отец был в сером костюме. Я сидел рядом, склонив голову; мои опухшие руки еще не отошли от розог.

— Я никогда не испытывал такого стыда, — продолжал директор. — Ни разу за все годы моей работы. Это было отвратительно.

— Да, — сказал отец, — могу себе представить.

— О, боюсь, что не можете, мистер Стэмп. Это было куда ужаснее, чем все, что вы можете вообразить. Поверьте мне.

— Он хороший мальчик, — сказал отец.

— И я всегда был того же мнения.

— Он все еще горюет, — сказал отец.

— Я понимаю это, мистер Стэмп. — Директор глубоко вздохнул. — Я не буду исключать его, но отстраню от занятий. На одну неделю. Мы знаем, какую потерю понесла ваша семья, и очень сочувствуем. Однако это не оправдание. — Он постучал костяшками пальцев по столу. — Это не оправдание, Лэмберт. Ты меня слышишь? Отнюдь не оправдание.

Годом раньше. Мы с отцом ждали, когда мама придет с работы домой. Был холодный, ветреный вечер. Мама опаздывала, и отец беспокоился. Мама работала в книжном магазине. Она заканчивала в половине шестого и возвращалась самое позднее в семь. Сейчас было уже около девяти.

— Пробки, — сказал отец, — не иначе. Чертовы автобусы и метро.

— Да, — подтвердил я, — наверняка.

— Она могла бы позвонить, — продолжал отец. — Предупредить нас. Я для этого и установил телефон. Для таких вот случаев. Чтобы можно было позвонить и сказать: "Не волнуйтесь". Для того и существуют телефоны. Чтобы люди не волновались.

Через несколько минут появилась мама. Притащила сумку с покупками.

— Где ты была? — сердито спросил отец.

— Не кричи на меня. Я видела что-то ужасное. — Она поставила сумку на стол. — Я ехала в автобусе. И автобус остановился. Вот я и сидела. Как ты сейчас. А потом услышала сирены. Полицейские машины. Пожарные. «Скорые». Никогда их столько не видела. — Она посмотрела на нас. Ее губы дрожали, а лицо было бледное-пребледное. — Я вышла из автобуса и увидела…

— Что? — спросил отец.

— Не могу об этом говорить, — ответила мама. — Я хочу лечь. — Она сбросила туфли. — Я не голодна. Просто очень устала. — Она поцеловала меня в щеку.

— Спокойной ночи, Лэмб.

Мы с отцом посмотрели друг на друга. Отец пожал плечами и сказал:

— Поставлю ее ужин в духовку. Она захочет есть, когда встанет.

Позже по телевизору показывали новости, и мы узнали, что видела мама. Вспыхнул пожар на станции метро. Больше тридцати человек пропали без вести. Мамин автобус, догадался я, проходил как раз мимо станции. Показали кадры: валит дым, беспомощно суетятся пожарные, одеяло, наброшенное на труп, дым валит еще пуще.

— Чего только не бывает, — сказал отец. — Несчастные люди. Сгорели заживо.

Утром мама разбудила меня. Она раздвинула шторы и сказала, что я опоздаю в школу. Она была уже одета и собиралась на работу.

— Тебе лучше? — спросил я.

— Конечно, дорогой. Не сравнить. Это был просто шок. Сейчас гораздо лучше.

— Ну, а что же ты видела, мама? — спросил я весело.

— Пожар, дорогой.

— А ты видела…

— Я не хочу говорить об этом, Лэмб. Давай вставай и одевайся. Папа тебя ждет. Вечером увидимся.

Отец подвез меня к школе. Когда машина остановилась у ворот, он сказал:

— Знаешь, она всю ночь проплакала.

— Но что она такое видела?

— Не знаю, — сказал отец. — Она только сказала, что это было ужасно.

Пришлось пообещать директору, что я пойду к миссис Хеллер и извинюсь за свое поведение. Мне этого совсем не хотелось. Но выхода не было.

Миссис Хеллер жила в доме-башне. Там было двадцать четыре этажа, и миссис Хеллер жила на последнем. Меня отвез отец. Он заставил меня потратить на букет цветов все мои карманные деньги за неделю.

— Будь с ней любезен, — предупредил он.

— Конечно, — отозвался я.

— Она много страдала. И она старая. Ты поступил очень плохо. Ты должен объяснить. Скажи ей о маме, если хочешь. Скажи, поэтому ты и смеялся.

— Да нет же, — ответил я. — Я не знаю, почему я смеялся.

— Тогда придумай что-нибудь еще, — предложил отец.

Лифт не работал, и мне пришлось подниматься пешком. На лестнице было очень холодно, воняло мочой. Пока я взобрался на самый верх, совершенно выдохся. Я постучал в дверь миссис Хеллер. Мне открыла женщина средних лет. В уголке рта у нее торчала сигарета, а руки были в розовых резиновых перчатках.