Лайонел Шрайвер - Другая жизнь (So Much for That)

– Ты знаешь, отец… – начала Берил. – Ох, мне так неприятно тебе говорить, но…

– Тебе все равно. Говори. Самолюбование – одна из радостей жизни.

– Понимаешь, как я и говорила в Элмсфорде, это должно было случиться.

– Хорошо. Все? Это уже произошло. Дальше.

– Не будь таким резким. Нам всем трудно.

– Труднее всего сейчас отцу.

– Разумеется. – Берил дала задний ход.

Зря он соскребал пригоревшие куски. Похожие на хлопья, они больше напоминали по вкусу картон.

– Я, конечно, шокирована произошедшим, – продолжала Берил, – но пожить некоторое время вдали от папы будет неплохо. Он стал таким привередливым! Весь день у него расписан, и все должно быть только так, а не иначе.

Шеп кивнул на компьютер на столе:

– Я смотрю, он позволил тебе достаточно вольготно расположиться. Легко приспособился.

– Я готовила ему сыр на гриле, так? Старалась угодить? Нет, то он очень темный, то не очень мягкий. Надо ставить сковороду именно на такую температуру, сверху накрывать сковородкой именно такого размера. И не дай бог забыть два ломтика маринованных с укропом огурчиков или купить продукты не той марки. Я всегда считала его бережливым, а он просто выбрасывал сэндвич и заставлял делать новый!

– И что? – спросил Шеп. – Сколько еще сэндвичей с сыром осталось съесть человеку в его возрасте?

– Слушай, вот еще что совершенно выводит меня из себя, – продолжала она, не теряя надежды привлечь его на свою сторону, – это газеты. Он до сих пор вырезает всякие статьи – знаешь, о прощении долга странам третьего мира, обо всем, что связано с Абу-Грейб, его все еще волнует то, что где-то люди голодают. После него газета похожа на лист бумаги, из которого мы в детстве вырезали снежинки. Я предлагала распечатать любую статью с сайта, но нет, ему надо именно из газеты. Ты же видел его кабинет наверху. Он весь завален папками со статьями из омерзительной желтой прессы. Не знаю; это так грустно. Ну, что он со всем этим собирается делать, а?

– Мне кажется, совсем не плохо, что его все еще интересует происходящее в мире. – Шеп был непреклонен. – В восемьдесят лет мало кто вообще читает газеты, я уже не говорю о вырезках.

Берил не была готова поверить, что он отказывается примкнуть к ее партии.

– Ты понимаешь, он же почти каждый день пишет письма редакторам? Иногда в «Сентинел», но чаще в «Нью-Йорк таймс» или в «Вашингтон пост». Едва ли они их читают. Можно подумать, каждый раз, как в мире что-то происходит, все сидят и ждут, что же напишет по этому поводу Гэбриэль Накер. Вот это-то и грустно. Представляю, как редактор берет очередной конверт, видит штамп Берлина, Нью-Хэмпшир, делает круглые глаза и, не распечатывая, выбрасывает в мусорную корзину.

Шепу было тяжело надолго оставлять Глинис одну, и он не планировал здесь задерживаться; обвинительное выступление сестры может подождать до следующего раза.

– Каков прогноз? Ты думаешь, он сможет вернуться сюда?

– Только если нанять сиделку., или что-то в этом роде, похоже, он не одну неделю пролежит в постели. Возможно, ему понадобится присмотр круглосуточно, я не знаю.

– Верно… – Шеп поднял на сестру тяжелый взгляд.

– И кто знает, что это будет за человек. Если она окажется строгой, властной, жизнь в доме превратится в ад.

– Из всего того, что я нашел в Интернете, можно сделать вывод, что услуги медсестры круглосуточно и с проживанием будут стоить около ста штук в год.

– Представить не могу, мы всего несколько минут говорим об этом, а ты уже считаешь деньги. – Она улыбнулась, безуспешно стараясь представить все как шутку.

– Поскольку с нами нет отца, который бы сам мог сказать, чего он хочет, единственное, что мы можем решить без него, – это вопрос денег.

– Не важно, сколько это стоит, – с пафосом заявила Берил, – главное, как лучше для папы.

– Ты что, не думаешь, что он вернется?

– По крайней мере, мне кажется, что жить в доме ему будет неудобно, – сказала Берил. – Возможно, даже опасно; он запросто может опять упасть. Это просто отсрочит неизбежное. Сейчас как раз удачный момент перевести его туда, где за ним постоянно будут присматривать врачи, кормить и рядом будут люди того же возраста.

– А ты преспокойно останешься одна в доме. Именно этого ты и добиваешься.

– Может быть, я задержусь здесь дольше, чем планировала. Что в этом страшного? Кто-то же должен следить за хозяйством.

– Дом – это все, что у отца осталось. Это его единственная собственность, которая сможет покрыть расходы на то, что стоит сто штук, – будь то сиделка или дом престарелых.