Юнас Бенгтсон - Субмарина

— Да. А что?

— Пару дней назад я встретила в коридоре Кристиана Мэдсена. Очень рано.

— Так.

— Он держал ботинки в руках, шел тихо, как мышка. На цыпочках.

— Молодец.

— Ты с ним говорил?

— Я попросил его не шуметь.

Она смеется, зажав рот одеялом. Прыскает, как будто не хочет, чтобы кто-нибудь ее услышал. Я говорю:

— А что он здесь вообще делает? У него есть работа…

Я беру у нее сигарету, вижу, она знает. И ей не терпится поделиться.

— Расскажи.

— Его вроде бы выгнала жена. Он жил на улице и при этом ходил на работу, ну и выглядел все более потрепанным. Спал под мостом, а днем занимался своей бухгалтерией, или чем он там занимается.

— И потом пришел сюда?

— Да, думаю, так и было.

— Параграф девяносто четыре?

— Да.

Я дотягиваюсь до пустой бутылки и кидаю в нее сигарету, раздается тихое шипение.

— Но он все еще живет здесь. Сколько он зарабатывает, двадцать восемь в месяц минимум?

— Точно. За пару месяцев до того, как здесь поселился ты, город хотел его вышвырнуть, он получил кучу всяких бумажек, предупреждения.

— Это он тебе рассказал?

— Нет, Тове.

— Ну конечно. И что?

— Ну, его хотели выкинуть отсюда и уже практически выкинули. Он должен был убраться до вторника, или его выставили бы с полицией. Я нашла его в понедельник, услышала странный звук за стеной. Дверь в его комнату была приоткрыта.

— Любопытство, вечное любопытство.

— Звук был от ударов ногой в стену. Он повесился. Я заорала, пыталась его держать за ноги, пока кто-то не пришел и не обрезал веревку.

— Наверное, было не слишком… здорово.

— Нет…

— Ты об этом часто думаешь?

— Да нет, а что, кажется, что часто, да? По-моему, я об этом с тех пор и не вспоминала… Сейчас вот в первый раз вспомнила.

Я встаю с кровати, стягиваю резинку, вытираю член о футболку. Беру из холодильника пиво, высасываю половину бутылки и ложусь обратно. София утыкается мне в шею.

Вот так, нажравшись пива и с Софией рядом, проще отгонять мысли.

Веки тяжелеют. В маленькой комнате пахнет сексом. Я любил этот запах, когда был помоложе, взрослый запах, он напоминал мне о том, что я жив. Смесь запаха женских духов, пота и использованных презервативов. Я скучал по этому запаху, когда Ана перешла на противозачаточные таблетки. София тихонько откашливается, заставляя меня очнуться.

— Тебе чего-нибудь хочется?

Спрашивает очень тихо, как будто боится нарушить тишину.

— У меня есть пиво.

Она смеется, не так — «ха-ха», а очень тихо, я ее смех чувствую кожей шеи.

— Нет, я имею в виду… Может, есть что-то, чего тебе хочется попробовать?

— Нет.

— Совсем ничего?

— Попробовать… Что ты имеешь в виду?

— Ну… в постели. Что-нибудь, чего ты еще не делал?

Я тянусь за пивом, осушаю бутылку. Невольно говорю так же тихо, как и она.

— Треугольник…

Она убирает с лица черный локон. Отвечает не сразу.

— У меня есть подруга, я могу спросить, может…

— Нет, с парнем. Ты, я и один парень.

— Парень?

— Никакой педерастической фигни. Я просто хочу посмотреть.

Она не отвечает, снова прижимается лицом к моей шее. Нежно целует.

Проснувшись, не сразу понимаю, где я. Болит затылок, всю ночь проспал в постели, маленькой и для одного. Голова Софии на моей груди. Я выбираюсь, приподняв ее голову и мягко переложив на подушку. София скрючивается, поджимает ноги и тихо постанывает.

Спящая, она похожа на большого подростка, линии вокруг рта и глаз разглаживаются. На губах легкая улыбка, может, из-за того, что было ночью, но не думаю. Наверно, она сейчас со своим мальчиком. Во сне они вместе, может, в парке Нёребро, у него новый мяч, на ней летнее платье. Он бросает ей мяч, она ловит, и, может быть, я сижу рядом на лавочке, чисто выбритый, и из куртки не торчит бутылка. Мужчина, который регулярно подмывается. Хороший отчим, который по воскресеньям ходит с парнишкой на футбол.

И хотя ее комната не меньше моей, мне становится трудно дышать. Спешу одеться, стараясь не разбудить ее. Иду по коридору, спускаюсь по лестнице, выхожу на улицу.

Солнце белое и жгучее, я достаю поцарапанные темные очки и закуриваю. Все еще вялый после ночного секса и пива.

Прохожу десять минут, отделяющих меня от ближайшей булочной, местные пьянчуги уже собрались у киосков и магазинчиков. А в этих киосках и магазинчиках давно забили на продажу газет, перейдя на немецкое баночное и сигареты поштучно. У них есть круг постоянных клиентов, которые дни напролет просиживают у входа, прислонившись к стене.