Феликс Аксельруд - Испанский сон

— Скажите, — спросил Филипп майора, отводя глаза от нескольких лежащих в коридоре покойников, — что будет с теми, кого мы не заберем?

— Ничего хорошего, — ответил майор, помедлив.

Инквизиция во власти своих врагов, подумал Филипп. Значит, без толку было уже предостерегать их от палеты, догадался он, а вслух лишь спросил:

— Могу я поговорить со своим человеком?

— Извольте, — снова сказал майор и отошел.

— Как ты думаешь, — спросил Филипп, — мы должны кого-то спасать? Ну… Эскуратова?

— Что вообще происходит? — спросил его Вальд.

— Понятия не имею, — пожал плечами Филипп. — Но они знают вещь, которую могла знать только Ана.

— В таком случае… нужны ли нам свидетели?

— Ты прав, — сказал Филипп. — Господин майор! наших людей здесь больше нет.

— Кроме моего водителя, — добавил Вальд, — он должен быть в джипе.

— Сожалею, — медленно произнес майор, — но все до одной машины уничтожены.

Вальд и Филипп опечалились. Люди в черном повели их на выход из дома; сзади послышался сухой треск автоматных очередей. На улице было светло и жарко от восьми догорающих автомашин. Черные фигуры сновали вдоль деревянных корпусов, опрыскивая их струями из небольших баллонов.

Майор проводил Вальда с Филиппом в один из нескольких обычных армейских вездеходов, стоявших несколько на отшибе. Не позже чем через минуту машина наполнилась людьми и тронулась. Уже почти успели доехать до пустынного перекрестка со столбом, как сзади донесся звук взрыва, страшный даже на таком почтительном расстоянии.

— Простите, — робко спросил Филипп у сидящего рядом с ним майора, — могу я узнать, куда нас везут?

— По домам, — сказал тот.

— А… кто вы?

— Это неважно, — ответил майор.

Филипп подивился и замолчал.

— Все же, — заметил он через некоторое время, — хотелось бы знать, кому я могу принести свои благодарности.

Майор полез в карман и достал мелкую купюру.

— Прошу, — сказал он, разрывая купюру пополам и вручая Филиппу одну из половинок, — когда к вам придет человек со второй половинкой, будьте вполне уверены, что он от нас. На случай официального дознания рекомендовал бы утверждать, что вы сутки, переутомившись, пробыли дома; ваш коллега, приехав к вам на обед, отпустил машину, да так и остался у вас до позднего вечера. Вам не составит труда доработать эту версию в деталях. Больше, к сожалению, я не могу сообщить ничего, — вежливо добавил он; — надеюсь, вы понимаете, что я лишь выполнял приказ своего начальства.

Ближе к концу рабочего дня, да и к концу тысячелетия, две молодые женщины зашли в полупустое кафе и сели за угловой столик, и официант с барменом наметанными глазами отметили, что это не случайные посетительницы. Эстафета опыта, подумал официант. Интересно, «шеридан» — будет сегодня заказан? Если да, значит, не все потеряно, как бы не изгалялся Международный Валютный Фонд. Если нет — значит, чаевых не видать… Бармен подумал: старшенькая отвалилась; жаль! была неплоха! Зацепилась, верно, за кого-то конкретного… впилась в него, как клещ, сука такая, теперь не отпустит, пока все соки не высосет из бедного мужика. Новая совсем еще вроде девчонка… жопа, впрочем, хоть куда; у той-то была хоть и кругленькая, но гораздо меньше.

И бармен начал протирать стаканы, а официант подошел к столику и галантно сказал:

— Здравствуйте… Что будем сегодня?

— Здравствуйте, Вадик, — сказала Вероника. — У вас все еще есть «шеридан»?

— Невзирая на происки олигархии, — гордо сказал Вадик. — Как я понимаю, два «шеридана»?

— И два капуччино, — добавила Вероника. — Ведь тебе капуччино, — спросила она, — я правильно угадала, дорогая?

— Да, — улыбнулась Марина. — Ты угадываешь мои желания… — и она добавила, подождав, пока официант не отошел: — Я вторично спрашиваю себя, кто из нас должен быть чьим психоаналитиком.

— Не шути; но раз уж ты произнесла это слово, мне не терпится поскорее начать. У меня как раз есть на примете проблема, совсем свеженькая.

— Ну, давай.

Вероника придвинула к себе пепельницу и закурила.

— Проблема связана, конечно же, с ней . Ты была свидетельницей этого кошмарного случая… ты понимаешь, о чем я говорю. Ты даже с ней в церковь ходила. Не надо, — отмахнулась она на Маринин протестующий жест, — я не собираюсь рассуждать о твоей роли и так далее; меня больше беспокоит мой внутренний мир.