Феликс Аксельруд - Испанский сон

— Так не пойдет, — заявила Марина. — Если ты, по твоему же собственному признанию, открывала Фрейда, то должна была заметить, что непринужденный поток сознания пациента является одним из основных источников информации для врача. Я задавала тебе вопросы; ты отвечала, естественно перескакивая с одной темы на другую. Как ты думаешь, откуда эти перескакивания?

— Не знаю.

— Из глубин подсознания, — сказала Марина. — Ты постоянно проецируешь себя на Ану, равняешься на нее; впрочем, это естественно, так как ты ее любишь. Поскольку в вашем разговоре она вспомнила об этой встрече, а ты еще вдобавок пересказала мне этот разговор, теперь твоя естественная потребность — сделать то же, что и она, то есть упомянуть эту встречу в беседе со мной как бы уже независимо, от своего собственного лица…

— Это правда, — сказала Вероника. Она вдруг подумала, что делала Вадику заказ, по-обезьяньи воспроизведя давнюю Зайкину фразу о капуччино — фразу, на которую она тогда разозлилась ни с того ни с сего. Она вспомнила, как ей в тот раз стало стыдно за свою мелкую выходку. Какое счастье эта Марина, подумала она. Как ловко и бесстрастно она вскрывает глубинные пласты ее личности… ей, Веронике, никогда не хватило бы логики и решимости вот так безжалостно обозвать себя обезьяной.

— Ты все-таки не безнадежный пациент, — пошутила Марина, и Вероника жалко улыбнулась в ответ. — Теперь понимаешь мысль, да? Раз уж ты непринужденно вспомнила тот давний разговор, полагалось бы рассказать о нем полностью; однако вряд ли это полезно, так как прошло столько времени и изменилось столько вещей, что ты не расскажешь о нем иначе как в своей очень личной интерпретации. Вот если бы у нас была его магнитофонная запись… было бы интересно сравнить. Но у тебя же нет такой записи?

— Ай да вопросец… Я что, агент?

— Ну, мало ли… Может, ты настолько любишь ее, что записываешь свои с ней беседы на память.

— Хм.

— Значит, записи нет, — заключила Марина. — Что ж; в таком случае я должна задать вопросы о фактах — если не будешь врать, ответы на них позволят нам воспроизвести хотя бы основную суть того разговора.

— Да что ты прицепилась к тому разговору? Я тебе даже не успела рассказать о своем червячке!

— Странно, — пожала плечами Марина. — Я же спросила тебя: «это все»? Ты сказала — все.

— О разговоре, — подчеркнула Вероника. — Я сразу сказала — о разговоре. Но не о червячке.

— Ну что ж, — опять пожала плечами Марина. — Расскажи о червячке, если ты считаешь это важным.

— А разве это неважно? Я думаю, в этом суть.

— Суть чего?

— Чего, чего… Проблемы!

— Не тебе судить, в чем суть проблемы, — строго сказала Марина. — Мы что, сплетничаем? Если хочешь знать, я готовилась к этой встрече. Столько перекопала источников! Кстати, вовсе не одного только Фрейда; оказалось, современный психоанализ уже далеко от него ушел. Впрочем, ничего такого о себе я сказать не хочу; ты же знаешь, я никогда этим не занималась… но коли уж решили, изволь подчиняться правилам. Ты рассказываешь — я слушаю. Я спрашиваю — ты отвечаешь. А в чем суть чего, это не твое дело; а если тебе так не нравится, допиваем вкусненький «шеридан» и заканчиваем на дружеской ноте.

— Все, — сказала Вероника, — молчу.

— То-то же.

— Можно закурить?

— Валяй.

— А ты, кстати, сама никогда не куришь?

— Нет, — сказала Марина, будто раздумывая.

— Кажется, ты не прочь попробовать.

— Представляла себе это… Нет, нет.

Вероника закурила, испытывая некоторую досаду от провалившейся попытки совращения.

— Да что этот «шеридан»! — махнула она рукою. — Дорогущий, а толку с него… Может, врежем как следует? По крайней мере я усыплю противного цензора, который сидит у меня внутри и мешает сеансу.

— Этак все психоаналитики были бы алкашами, — не вполне уверенно заметила Марина, — со своими пациентами заодно.

— Ну, ради первого раза…

— Ну давай.

— Здорово! — обрадовалась Вероника. — Вадик!

— Ась?

— Нам бы чего покрепче.

— Водочки-с? или типа виски?

— Скажите, — спросила Марина, — нет ли у вас случайно ликера «Старый Таллин»?

Вероника глянула на нее с некоторым интересом.

Вадик потупился.

— Чего нет, того нет, — сказал он, скроив убийственно печальную рожу. — По этой тематике могу предложить, однако, «Рижский Черный Бальзам». Градусов не меньше…

— Его разве не в кофе? — удивилась Вероника.

— Мэм! — воздел руки Вадик. — Это вопрос индивидуального вкуса! Одни льют в кофе, другие — так!