Юстейн Гордер - VITA BREVIS. Письмо Флории Эмилии Аврелию Августину

Nil nisi bene.

Возможно, здесь игра слов, связанная с поговоркой:

De mortius nil nisi bene

(О мёртвых ничего, кроме хорошего).

В таком случае слова эти следует толковать как инсинуацию, если душа Аврелия больше не живая душа.

In Florentia Floria floruit.

Игра слов, не переводимая на норвежский язык. В нём есть слово «florere», употребляемое несколько в ином значении, — благоденствовать, процветать.

Auro «som gull» (норв.) .

И здесь кое-что из игры слов теряется в переводе.

Conf . VI, 3.

Conf . V, 14.

Conf . VI 11.

Ср. комментарий 69.

Conf . VI, 11.

Ibid.

Nomina sunt odiosa.

Собственно говоря, имена — ненавистны, то есть нежелательны.

Вероятно, взято из речей Цицерона перед Росцием.

Друг и давний ученик Августина. Родом из его родного города Тагасте, Алимпий ещё до Августина отправился в Рим изучать юриспруденцию. Позднее они вместе переехали в Милан.

( Conf . VI, 7-10).

Conf . VI, 12.

Августин, должно быть, испытывал страшные муки совести, связанные с изменой своей сожительнице, хотя этот вопрос вообще не затрагивается в его «Исповеди». Здесь он не жертвует даже ни единой мысли ранам, нанесённым Флории. Уже в сочинении «О благах супружества» (401), написанном в тот период, когда, возможно, Августин получил письмо от Флории, он между прочим указывает на человека, отославшего от себя наивернейшую сожительницу, дабы жениться на другой женщине, — он при этом обвинил себя в неверности.

Не все христиане разделяли подобное представление.

В далёком средневековье было общепризнанно, что мужчина может иметь сожительницу до женитьбы. Епископ Лев I из Рима дозволял, например, в середине V века мужчинам-христианам оставлять любовницу ради женитьбы. Это не рассматривалось как развод или двоежёнство, а напротив, как моральное усовершенствование. Следовательно, Августин отстранился от подобного мнения. Мужчина, имеющий сожительницу, должен держаться её и даже позднее не оставлять её и не жениться на другой женщине.

Мне кажется, что это всё представляет интерес в вопросе об Августине — очень скоро после написания «Исповеди» он принял эту точку зрения, которая, таким образом, защищала «супружеский статус» или права возлюбленной, из чего видно, что епископ не читал письмо Флории. Таким образом, она в конце концов оказалась в самом деле права, что письмо к Аврелию было письмом ко всей христианской церкви.

Уже очень поздно, в 1930 году, папа Римский приводил цитаты из сочинения Августина «О благах супружества».

Не отдавая себе в этом отчёта, он каким-то образом попал под влияние письма Флории. Хотя у меня тоже есть свои причины думать, что и он, и его предшественники папы Римские были знакомы с письмом Флории Эмилии.

Conf . VI, 13.

Peccatum (ошибка или проступок).

Ср. с греч. hamartia — обозначение ошибки, которая в конце концов приводит к трагической гибели героя. Такая роковая ошибка, как правило, совершалась с наилучшими намерениями, и именно в этом и заключена трагедия.

Греки пользовались словом himation , не toga (тога — латинское название римской национальной одежды). Флория меж тем употребляет слово toga .

Sic, Aureli! Sic!

Так, Аврелий! Так! (лат.)

Должно быть, намёк на Цицерона, который использует высказывание:

Omnia mea mecum porto

(«всё своё ношу с собой», лат. ),

принадлежащее греческому философу Биасу, которому пришлось бежать от врага, и он не смог ничего взять с собой. Но он всё же унёс с собой свой ум и опыт, представлявшие некую подлинную ценность.

Из трагедии Еврипида о Медее, убившей своих родных детей, так как её муж (Ясон) изменил ей. Таким образом, ненависть Медеи к Ясону была сильнее её любви к их детям. В своей безумной страсти Дидона и Медея, по правде говоря, не так уж и похожи друг на друга.

Conf. VI, 13.

Обычный брачный возраст в то время составлял двенадцать-тринадцать лет. Поэтому мы можем исходить из того, о чём Флория пишет раньше, что девушке было лишь одиннадцать лет.

Conf. VI, 15.

Conf. VI, 15.

Эпикур (341–270 до P. X.) — греческий философ, живший в Афинах. Эпикур примкнул к атомизму Демокрита, полагая, что материалистическая философия может упразднить страх человека перед смертью и карой Божьей. «Смерть нас не касается, — говорил он. — Сколько мы здесь, столько лет нет смерти. А когда приходит смерть, нас больше нет».