Мигель Унамуно - Мигель де Унамуно. Туман. Авель Санчес_Валье-Инклан Р. Тиран Бандерас_Бароха П. Салакаин Отважный. Вечера в Буэн-Ретиро

— Этот господин, — продолжала тетка, — познакомился с нами по счастливой случайности, и оказалось, что он сын одной дамы, которую я знала и очень уважала, так вот, этот господин стал другом нашего дома и желает познакомиться с тобой, Эухения.

— И выразить вам мое восхищение, — добавил Аугусто.

— Восхищение? — воскликнула Эухения.

— Да, я восхищаюсь вами как пианисткой!

— Ах, оставьте!

— Я знаю, сеньорита, как велика ваша любовь к искусству…

— К искусству? Вы имеете в виду музыку?

— Конечно!

— Ну, так вас обманули, дон Аугусто!

«Дон Аугусто, дон Аугусто! — подумал он. — Дон!.. Какое зловещее предзнаменование в этом слове «дон»! Почти так же плохо, как «господин». И затем сказал вслух:

— Разве вам не нравится музыка?

— Ни капельки, уверяю вас.

«Лидувина права, — подумал Аугусто, — после замужества, если муж будет ее содержать, она даже не дотронется до клавиш». И затем вслух:

— Видите ли, все говорят, что вы отличная учительница…

— Просто я стараюсь как можно лучше выполнять свои обязанности, я ведь должна зарабатывать себе на жизнь.

— Кто говорит, что ты должна зарабатывать на жизнь?.. — начал дон Фермин.

— Хорошо, хватит об этом, — перебила тетка, — сеньор Аугусто уже все это знает.

— Все? Что все? — жестко спросила Эухения, делая легкое движение, чтобы подняться.

— Ну, насчет долга.

— Как? — воскликнула племянница, вскочив на ноги. — Что все это значит? Чем вызван ваш визит?

— Я тебе уже говорила, племянница, этот господин желает познакомиться с тобой. И не волнуйся так, пожалуйста.

— Но есть вещи…

— Простите вашу тетушку, сеньорита, — взмолился Аугусто, поднимаясь, в свою очередь, со стула (одновременно дядя и тетя сделали то же самое), — поверьте, я только хотел познакомиться… Что же касается долга по закладной, вашего самопожертвования и трудолюбия, то я ничего не предпринимал, чтобы узнать от вашей тетушки столь интересные подробности, я…

— Да, вы только принесли сюда канарейку через несколько дней после того, как послали мне письмо.

— Правда, я этого и не отрицаю.

— Хорошо, сеньор, я отвечу на ваше письмо, когда захочу и когда никто не будет меня принуждать. А сейчас мне лучше уйти.

— Прекрасно, великолепно! — воскликнул дон Фермин. — Вот прямота и свобода! Вот женщина будущего! Таких женщин надо завоевывать силой, друг Перес, силой!

— Сеньорита! — умоляюще произнес Аугусто, подходя ближе.

— Вы правы, помиримся, — сказала Эухения и дала ему на прощанье руку, такую же белую и холодную, как раньше, — как снег.

Когда ее глаза, источники таинственного духовного света, исчезли, Аугусто почувствовал, что огненная волна снова прошла по его телу; сердце тревожно стучало в груди, а голова, казалось, вот-вот лопнет.

— Вы плохо себя чувствуете? — спросил дон Фермин.

— Что за девчонка, боже мой, что за девчонка! — восклицала донья Эрмелинда.

— Восхитительна! Великолепна! Героиня! Настоящая женщина! — говорил Аугусто.

— И я так думаю! — добавил дядя.

А тетка повторила:

— Простите, дон Аугусто, простите, эта девчонка — настоящая колючка. Кто бы мог подумать!

— Но я в восхищении, сеньора, в восхищении! Твердость и независимость ее характера — я-то ими не обладаю — меня больше всего пленяют. Она, она и только она — та женщина, которая мне нужна!

— Да, сеньор Перес, — провозгласил анархист, — Эухения — женщина будущего!

— А я? — спросила донья Эрмелинда.

— Ты? Ты женщина прошлого! Говорю вам, Эухения — женщина будущего. Не зря она слушала меня целыми днями, когда я рассказывал ей про общество грядущего и будущую женщину; не зря я внушал ей освободительные идеи анархизма… только без бомб.

— Я думаю, — сказала с досадой тетка, — что она способна и бомбы кидать!

— Пусть даже бомбы… — вставил Аугусто.

— Нет, нет, уж это лишнее! — сказал дядя.

— А какая разница?

— Дон Аугусто! Дон Аугусто!

— Я считаю, — добавила тетка, — что вы не должны отказываться от своих намерений из-за всего случившегося…

— Ни в коем случае! Теперь она мне кажется еще достойней.

— Покорите же ее! Мы на вашей стороне, вы можете приходить сюда, когда вам вздумается, хочет того Эухения или нет.

— Но, Эрмелинда, ведь она же не выразила неудовольствия по поводу визитов дона Аугусто! Надо покорить ее силой, друг мой, силой! Вы узнаете ее и поймете, какого она закала. Она — настоящая женщина, дон Аугусто, и ее надо брать силой, силой. Разве вы не желали узнать ее?