Мигель Унамуно - Мигель де Унамуно. Туман. Авель Санчес_Валье-Инклан Р. Тиран Бандерас_Бароха П. Салакаин Отважный. Вечера в Буэн-Ретиро

— Все вы как тот аптекарь с Пуэрта-дель-Соль, что жил над своей чертовой лавкой. Когда хитрец заболевал, он звал экономку и с таинственным видом приказывал: «Из того, что внизу, мне ничего не носи».

— Ну и язык у тебя, Бельтран!

У священника всегда был волчий аппетит. Если его приглашали к Хайме обедать, а дон Антолин был не прочь гостить там хоть каждый день, он с жадностью поглощал все, что подавали. За едой ему постоянно добавляли хлеба и вина.

Когда он пил вино, то обязательно причмокивал и с наслаждением облизывал губы.

— Ну и уплетает же святой отец! — говаривал Бельтран, а однажды даже заметил: — Он рожден быть епископом, а не каким-то францисканцем.

— Это почему? — полюбопытствовал Тьерри.

— Потому что францисканцы едят только овощи да треску. Однажды какой-то епископ, желая посмеяться над францисканцем, спросил его: «Как вы полагаете, брат мой, можно ли в случае необходимости крестить младенца в бульоне?» Монах был парень догадливый и сразу нашелся: «Это смотря какой бульон». — «Почему?» — «Потому что в бульоне, который подают к столу вашего преосвященства, крестить нельзя, а в том, что приносят нам в трапезной, вполне возможно: он все равно что вода».

У дона Антолина Торресильи был друг, тоже приходский священник, по имени дон Эстанислао, знаток канонического права и преподаватель духовной академии. Дон Антолин восторгался им и уверял, что он человек умный и строгих правил. Тьерри же сомневался в этом, потому что святой отец сильно смахивал на пройдоху и с лица его не сходило несколько плутоватое и циничное выражение. Вскоре догадки Хайме подтвердились. Как-то раз к нему в кабинет вошла и представилась довольно молодая, красивая, но весьма развязная особа.

— Что вам угодно? — спросил ее Тьерри.

— Видите ли, мой муж дружит с вами.

— А кто ваш муж?

— Дон Эстанислао. У нас с ним трое детей.

— Как так? Не может быть. Дон Эстанислао — священник.

— Да, но какое это имеет значение!

— Для естества никакого, для меня тоже, но для других это все-таки кое-что значит.

Женщина явилась к Хайме вымогать деньги, и ему удалось отделаться небольшой суммой.

Тьерри спросил Бельтрана, правда ли, что у дона Эстанислао есть семья. Бельтран подтвердил это. Дети священника уже привыкли к сану своего папаши и нередко, когда их кто-нибудь спрашивает: «Как поживает твой отец?» — отвечают: «Хорошо. Сейчас он служит мессу».

Бельтран, разумеется, шутил и несколько преувеличивал.

Тьерри очень часто уходил из дома, не возвращался к обеду и целый день проводил в центре города. В другие дни он, напротив, не покидал пределы своего квартала, совершая прогулки по берегам канала и около кладбищ Сан-Мартин и Патриаркаль. Оттуда он добирался до площади Кеведо, где покупал газеты в киоске у человека по прозвищу «Очкарь», натуриста и вегетарианца, с которым Хайме любил поговорить. Очкарь походил на сумасшедшего; он уверял, что когда-то получил звание учителя, и ратовал за упразднение денег и за прямой товарообмен — интеркамбизм, как он выражался. Он хотел, чтобы покупатель, которому нужна газета, вручал ему вместо денег луковицу или салат-латук. Эта система торговли, восходящая к временам троглодитов, казалась ему настоящим открытием. Словом, Очкарь был чудак, и притом подчас забавный.

Вечерами Тьерри заглядывал иногда в «Артистическое кафе». Там каждый вечер за одно дуро и ужин играл некий Арреги, молодой пианист из Памплоны. Это был небольшого роста, бледный и болезненный юноша с черными вьющимися волосами, разумный в речах и неизменно скромный, что среди музыкантов бывает не слишком часто.

В начале вечера, когда в кафе было полно публики, он развлекал ее, играл польки, пасодобли, отрывки из современных оперетт. А когда посетителей почти не оставалось, он с большим мастерством исполнял для Тьерри Баха, Моцарта и Бетховена. Потом они разговаривали и спорили о музыке. Они расходились во многом. Арреги больше всего любил церковную музыку и Вагнера. Тьерри предпочитал музыку в чистом виде без слов и пояснений, хотя пианист уверял, что такая музыка похожа на искусственный химический экстракт и поэтому недолговечна. Для Арреги не существовало музыки, не имевшей религиозного или социального характера.

При случае Тьерри любил, надев сюртук и цилиндр, сесть в конку вместе с рабочими и прочим простым людом и проехаться в центр. Но чаще он нанимал пролетку друга Бельтрана, местного извозчика сеньора Бенигно, толстого астурийца с широким, гладко выбритым медным лицом. Обычно его экипаж стоял на площади Кеведо. У дона Бенигно была дочь, ходившая в школу вместе с Сильвией, младшей дочерью Бельтрана. В доме извозчика жила рыжая собака по кличке Держикарман. Очень скоро сеньор Бенигно стал добрым приятелем Тьерри и сажал его в свой экипаж, даже если у литератора не оказывалось денег, чтобы расплатиться. Иногда по желанию клиента сеньор Бенигно заранее брал напрокат открытую лакированную четырехместную коляску и взбирался на козлы в парадной ливрее и цилиндре.