Мигель Унамуно - Мигель де Унамуно. Туман. Авель Санчес_Валье-Инклан Р. Тиран Бандерас_Бароха П. Салакаин Отважный. Вечера в Буэн-Ретиро

Чей-то голос подсказал:

— …твоей матери!

Поднялся невообразимый шум: ругань, свалка, вскинутые вверх руки. Жандармы поволокли какого-то индейца, голова которого была в кровь рассечена хлыстом. Побледневший лисенсиат Санчес Оканья театрально улыбался, помешивая ложечкой в стакане. Газетный бард, наклонившись к уху Фрая Мочо, взволнованно зашептал:

— Попробуй напиши тут бесстрастно! А патрон требует холодного сарказма…

Фрай Мочо извлек из внутреннего кармана фляжку и припал к ней. Поцеловав горлышко, объявил:

— Вот это красноречие!

— Гнусно все же продавать свою совесть!

— Совесть тут ни при чем! Вы не ее продаете, вы продаете свое перо, а это разные вещи.

— Тридцать сребреников за гнусное свинство!

— Ерунда! Надо только оставаться поэтом! Хотите выпить?

— А что там?

— Чича {105} !

— Нет, это не по мне.

Оратор одернул манжеты, сверкнул запонками и подошел к сверкающей рампе. Гром рукоплесканий встретил его. Жестом тенора поблагодарив публику, лисенсиат продолжил свою арию:

— Креольское население сохраняет все привилегии, все преимущества, дарованные им старым колониальным законодательством. Первые наши освободители не сумели уничтожить это законодательство, и потому туземная раса, как в худшие дни вице-королевства, находится в рабстве энкомьенды {106} . Наша новая Америка освободилась от испанской опеки, но не от предрассудков, фарисейски узаконенных правом и католицизмом. Разве делались попытки освободить индейца? Безгласный, беззащитный, работает он на полях латифундиста и в рудниках под бичом надсмотрщика. И потому обязательство освободить его должно стать символом нашей революционной веры, идеалом справедливости более сильным и манящим, чем просто патриотический долг, ибо в этом обязательстве и заключается общечеловеческая солидарность. Тихий океан — гнездилище наших национальных судеб. Возьмите любую его самую отдаленную точку, и вы увидите, что люди там и протестуют так же, как мы, и испытывают те же самые чувства братской солидарности. Люди желтой расы повсеместно пробуждаются, но пробуждаются не для мести за перенесенные обиды и утеснения, а для того, чтобы навсегда разрушить узаконенную деспотию капитализма, эту основу прогнивших европейских государств. Ритму отливов и приливов Тихого океана вторит согласный хор азиатских и американских пародов, которые в своих тревожных вековых сновидениях взлелеяли идеал нового сознания, идеал этот был выкован ценою таких неслыханных жертв, порабощения и упорнейшей борьбы, что поневоле европейской цивилизации, замаранной всеми пороками и эгоизмом частнособственничества, он представляется наваждением браминов {107} . Европейские государства, зачатые войной и обманом, не сознают позора исторического своего рождения, не замалчивают своих преступлений, не стыдятся кровавых своих грабежей. Напротив, на протяжении вот уже многих веков они кичатся своею бесчестностью, хвастаются вероломством и цинизмом. И эту свою низость и полную аморальность они выдают в школьных аудиториях за бронзу немеркнущей славы и беспримерного подвига. Нападки европейских государств на наши идеалы живо напоминают нападки римского общества на христианство. Обожравшийся римский патриций, рыгавший за пиршественным столом, исходил примерно из тех же соображений: раз он владелец рабов, значит, он должен защищать свое имущество. В самом деле, измаравшись в следствиях своего обжорства, он мог представить себе общественное устройство и возможность наслаждения богатством только на принципе рабовладения: рабы пахали землю и жали хлеб , рабы трудились на рудниках, рабы гребли на триремах {108} . Земледелие, добыча металлов, морская торговля не могли бы существовать без рабства — рассуждал патриций античного Рима. Стало быть, клеймо хозяина на теле раба возводилось в этический принцип, без которого немыслимо ни общественное благо, ни процветание империи. Мы все не просто политики-революционеры, не просто граждане определенной конкретной страны, мы сторонники определенного религиозного учения. Озаренные светом нового сознания, мы собрались на этом крохотном пространстве, подобно рабам в катакомбах, для того, чтобы создать Всемирную Родину. Мы хотим превратить каменный хаос мира в небесный алтарь для отправления культа всеобразующей любви, культа вечной гармонии, достижимого только при равенстве всех людей. Так давайте же жить свободно и бескорыстно, подобно небесным светилам, давайте свяжем себя единою целью всеобщего братства, давайте отрешимся от эгоизма, порождающего разделение на «мое» и «твое», давайте разобьем цепи жадности и лихоимства.