Мор Йокаи - Черные алмазы

Нет, дома куда лучше! А не дома, так хорошо и в трактире, где он, завсегдатай, может распоряжаться, высказывать недовольство и называть кельнера на «ты».

Иван не принадлежал к числу тех, кто спасался бегством. Он смешался с толпой гостей и чувствовал себя превосходно.

Группа пожилых и молодых господ приняла его весьма сердечно, все молодые люди, не достигшие сорока лет, обращались к нему на «ты». Он был принят в общество. Ведь это ничего им не стоило. Завтра он уедет домой, в свою Месопотамию, и никто больше о нем даже не вспомнит.

Над темой его доклада начали подшучивать. И тогда выяснилось, что этот ученый троглодит очень приятен в обществе. Он понимал шутки, сам смеялся веселее всех, получая меткий укол, но при случае в долгу не оставался и парировал удары так же весело, никого не обижая.

Атаку против него начал обладатель гусарского мундира маркграф Салиста, натурализованный дворянин, которого господа между собой называли капитаном. Это был плечистый, с широкой грудью, фигурой боксера человек с зачесанными назад курчавыми волосами, красным смеющимся лицом и черными закрученными усами. Подошел он, прихрамывая, словно одна нога была у него короче другой, и, пожимая Ивану руку, представился:

— Гусарский капитан маркграф Салиста. Однако не думай, что я хромаю от того, что мне прострелили ногу. Просто один кроткий поэт нечаянно наступил мне на шпору и оторвал каблук вместе с задником.

Иван засмеялся.

— Poetica licentia!. [101] Ты был гекзаметром, а он из тебя сделал ямб.

— Ха-ха-ха! — громко захохотал капитан. — Хороший каламбур! Послушайте-ка, я был гекзаметром, шестистопным кавалеристом, а стал ямбом: одна короткая, другая длинная. А теперь позволь и мне пошутить. Ты говорил, что у людей в стране Магнетизма синие волосы, но тогда и бороды у них должны быть синими. А значит, неправда, что у них только по одной жене, ведь Синей бороде положено семь жен.

— Или семь корзин, [102] — ответил ему Иван.

— Ах! Ich bin erkannt! [103] — вскричал добродушно капитан, а молодежь разразилась хохотом. Всем было известно, что Салиста вечно рыщет в поисках невесты, но никогда еще не доводил negocialis [104] переговоры до стадии решительного завершения.

В обществе охотно принимают человека, которому можно говорить колкости и который умеет ответить тем же.

— А интересная, должно быть, страна, — продолжал приставать к Ивану маркграф Салиста. — Каждый человек вроде лейденской банки, искры из него так и сыплются. На дуэль даже пистолета брать не надо, стоит лишь руку протянуть в сторону противника. — И тогда осуществится притча о том, что и рука твоя разрядится.

— В притче, правда, упоминается «свиная нога», — смеясь, ответил капитан, — но придется принять шутку, потому что я сам расставил себе «Aufsitzer». [105]

— А захочешь закурить на улице сигару, подходишь к идущей навстречу девушке и говоришь: «Позвольте, барышня, один поцелуй, я хочу прикурить сигару».

Теперь смеялись уже над Иваном. Он не рассердился, хотя, как известно, поэты и ученые не любят, когда смеются над их мыслями. Иван подхватил шутку.

— Э, сигар они не курят! Что курят? У них там устроено нечто вроде нашего газового освещения. Государство день и ночь топит большой котел с табаком, дым от него идет по трубам в дома, в каждой комнате есть кран с янтарным мундштуком. И каждый затягивается из государственного кальяна, кто сколько пожелает.

— Grossartig! [106] — воскликнул маркграф Салиста.

— Плохо только, — вмешался барон Оскар, — что в твоей стране нет лошадей и бегов.

— Да, но в этом есть и свое преимущество: там нет тотализатора.

Теперь все смеялись: барон Оскар оставил на бегах немало денежек.

— И все же мне твоя страна не нравится, — продолжал капитан. — Кем бы я был там, если у них нет армии?

— Армии действительно нет, — подтвердил Иван. — Даже у его святейшества папы!

Тут уж господа, стоящие кругом, так и покатились со смеху, а капитан немного отступил и побагровел, но потом и он рассмеялся.

— Видали, вылитый Парацельс! Какую серьезную мину корчит, а ведь я готов держать пари: ты знаешь так же хорошо, как и я, что когда-то я был папским зуавом и нас разбили у Кастелфидардо. Я так драпал, что до самого дома остановиться не мог. Ха-ха-ха! — Вступил в разговор и аббат Шамуэль.

— У меня претензий еще больше: вы изгнали из страны Магнетизма весь клир!

— Ну, этому легко помочь, — дружелюбно сказал Иван. — Когда они познакомятся с текстом наших vesperae, быть может, они тоже войдут во вкус.