Кнут Гамсун - Скитальцы

Эдеварт не смеётся, он серьёзно обдумывает слова брата и говорит: А может, человеку как раз и надо поскитаться и посмотреть, где он придётся к месту?

Йоаким: А разве место человека не там, где он появился на свет? Иначе зачем бы он появился? Возьми Августа: сначала он жил у одних приёмных родителей, потом бедность не позволила им держать его у себя, и он переехал к другим, где его лучше кормили и лучше одевали. Однако через три недели он сбежал обратно к первым родителям. Ты сам слышал, как он это рассказывал. Помнишь, он ещё сказал, что никогда в жизни не горевал так, как в тот раз, когда ему пришлось покинуть своих первых приёмных родителей.

Эдеварт всё помнил.

Йоаким: Искать, где ты лучше придёшься к месту, — воистину Август испытал это на себе! Но неужели наше место там, где больше еды, богаче одежда и больше денег? Будь так, наши отец с матерью не могли бы быть довольными своей жизнью в Поллене и не благодарили бы за неё Бога, нет, они были бы такие же несчастные, как Август, да и любой другой, кто скитается по свету и везде чувствует себя чужаком. Как тебе кажется?

Я что-то не думал об этом, буркнул Эдеварт.

И у нас в округе есть люди, которым уже не живётся дома, и они начинают копить деньги на отъезд, откармливают телят и распродают коров, они наслушались россказней Августа и теперь хотят уехать в Америку.

Многие хотят уехать туда, заметил Эдеварт.

Йоаким: Неужели и ты тоже думаешь об отъезде?

Думаю не думаю, но не уехал же.

И слава Богу! Там и поля пшеницы, и большие деньги, говорил Август, но ведь он нам чужой, только заглянул сюда на огонек, Господь положил ему скитаться. Ну разжиреет он от сладкой пищи, а ведь счастливее от этого не станет.

Эдеварт обернулся и взглянул брату в лицо: Тогда я не понимаю, почему тебе хочется иметь пять коров, если отец с матерью довольствовались только двумя.

Ну-у... — протянул Йоаким. Всё ты прекрасно понимаешь. Во-первых, отец и мать — это два человека, а нас, сестёр и братьев, четверо, нам надо больше, чем им двоим. И ещё: мы должны возделывать свою землю, землю Норвегии, тогда нам не придётся покупать так много продовольствия за границей и платить за это налоги и другие поборы. Но и это ещё не всё, самое важное, что тогда мы избежим участи, выпавшей в детстве на долю Августа: нас не вырвут с корнем из нашей скудной почвы и не пересадят в другую, более тучную, откуда мы будем стремиться обратно. Я читал, что тут дело не в тучной почве, не всегда в ней, а вернее — никогда.

Ты много читаешь, заметил Эдеварт. И что тебе это дало?

Многое. Я вот вычитал и теперь удобряю землю водорослями. Тучная почва?.. Не знаю, видел ли ты пять молоденьких осинок, что растут возле брода? Наверное, нет, ты перестал ходить на поле. Так вот, там растут пять осинок. Четыре пышные, с густой листвой, а пятая и ростом пониже, и листвой победнее. Я пожалел её и захотел помочь, и вот однажды в воскресенье я принёс туда ведро навоза, осторожно поднял дерн, разложил удобрение вокруг корней, потом полил и положил дёрн на место. Это было осенью в прошлом году. И вот нынче летом, так уж случилось, на этой осинке завелась парша, весь ствол покрылся каким-то белым налётом, и листья стали ещё хуже, чем были в прошлом году. Понимаешь, она столкнулась с чем-то чужим, и ей это не понравилось.

Но ведь что-то ей и раньше не нравилось?

Нет, раньше всё было хорошо, просто она не вышла ростом. Не всем же быть высокими.

Время шло, начался сенокос, Эдеварт работал по очереди то с Йоакимом, то с Ездрой, помощь требовалась обоим. Он не жалел себя и считался хорошим работником, казалось, ему хочется пустить в Поллене корни, он больше не был богатым и важным шкипером или купцом, он стал, как все, и, видимо, был этим доволен. В лавке он больше не появлялся, но охотно бродил по полям; запомнив, должно быть, слова младшего брата, он сходил к броду посмотреть на те осинки.

Так шла жизнь в Поллене, спокойная, будничная жизнь, так шла жизнь и во всей округе. Никто не ставил себя выше других, самой значительной личностью оставался всё-таки Каролус, который жил бобылем и изрядно растолстел; что ни говори, а у него была большая усадьба и никаких долгов. Будь в Поллене свой доктор, он бы, конечно, считался выше Каролуса, ведь доктору приходится учиться семь лет, прежде чем он овладеет своей премудростью, чего не требуется ни от почтмейстера, ни от органиста. Но в Поллене не было своего доктора, сюда приезжал доктор из соседнего прихода. Всё шло, как по накатанному, своим чередом: Верхний Поллен покупал телят у Нижнего, звонарь Юнсен каждое воскресенье по пути на церковную службу курил свою носогрейку, и сам пастор стремился получить приход на юге... да-да, на юге. Почему бы всему не идти своим чередом?