Кнут Гамсун - Дети времени (Дети века)

Гребцы смотрят на Ларса Мануэльсена. Ребятишки смотрят на гребцов и слушают, развеся уши. Но Ларс только замечает.

– Должно быть, поездка была очень нужная?

Он один раз спросил, кто иностранец и не получил ответа. Теперь он уже не задает такого вопроса; ответ придет сам собой.

– Что касается поездки, так я ничего не знаю о ней, – говорит один из матросов.

– Он пошел вверх по реке, – прибавляет другой.

Пауза. Удивительно продолжительна и многозначительна эта пауза. Ларс еще раз пристально смотрит на бот, болтает с людьми о посторонних вещах, о весне, о ловле сельдей, о галеасе из Уттерлея, который недавно загнало к ним бурей. Этот галеас принадлежит купцу Генриксену из Утверы.

Гребцы кивают: они знают купца Генриксена.

– Ведь не он владелец бота? – спрашивает Ларс.

– Нет.

Ларс, должно быть, устал. Он сплевывает и закладывает руки за спину. Постояв минуту, он вдруг поворачивается и делает вид, что хочет уйти.

– Да, хороший бот. Недурно бы, если бы у меня был такой! Однако, я стою и задерживаю вас.

Матросы настораживаются.

– Вовсе не задерживаешь, – говорит один.

– Совсем не задерживаешь, – подтверждает другой. Матросы справедливо рассуждают, что если они не откроют тайны, то это могут сделать другие двое, ушедшие вверх по реке; ведь стоит одному из них за чем-нибудь войти в какой-нибудь дом, хотя бы попросить воды напиться, и он расскажет, чью он несет шубу. И вот один из матросов спрашивает:

– Тут у вас в округе, должно быть, не знают, кого мы привезли.

– Нет, – отвечает Ларс и смотрит на него.

– Ну, само собой разумеется, – вмешивается другой матрос.

Он стоит будто на угольях.

– Вот удивитесь, услыхав, – добавляет он.

Ларс сгорает от нетерпения. Досаднее всего, что соседу его из Сагвика, Бертелю, тоже, по-видимому, надоело ждать, и он направляется по полю к боту.

– Нет амтмана? – спросил Ларс.

– Нет, – ответили люди.

– Я думаю только, что это, должно быть, богач, раз он такой толстый.

– Да, – подтвердили матросы, – у него кое-что есть за душой.

Ларс подождал минуту и, наконец, решился уйти. Бертель приближается к нему, и Ларс не хотел делить тайну с ним.

– Счастливо оставаться! – сказал Ларс.

– А, между тем, он из одной с нами деревни, можно сказать, – продолжал один из гребцов.

Другой подхватил:

– Товарищ детства, можно сказать.

– Вот как! – заметил Ларс.

– Вот видите. Он не совсем из нашего округа, но… Между нами несколько приходов, но… Но мы знаем кое-кого оттуда. Он уехал тридцать лет тому назад.

Другой гребец чувствует себя оттесненным на второй план, он хочет нагнать первого и наносит сильный удар:

– Он в детстве уехал с родного острова, посетил все чужие земли, побывал и в Австралии и в Америке. Там он женился, вел большие дела и нажил деньгу.

Тут гребцы начинают перебивать друг друга и подозрительно следят один за другим.

– Ну, да, ты все знаешь, – говорит первый недовольным тоном, стараясь опередить товарища.– Он и в Китае был.

– Да где только не был, – говорит второй.– А когда он несколько дней лежал в одном ущелье; не помню уж, в какой это было земле…

– Да это случилось еще в детстве, когда он скитался. А я говорю о последних годах.

– Можешь мне ничего не рассказывать касательно этого, я знаю не хуже тебя.

Он несколько дней пролежал в ущелье; спроси его, он сам тебе скажет. Досада, что я забыл, в какой это случилось земле.

– В неизвестной. А жену он нашел себе в Мексике; это я знаю твердо.

– Ты воображаешь, что я этого не знаю!

– Как его звать? – спрашивает Ларс Мануэльсен.

– Звать его…

– Хольменгро! – прибавляет другой с быстротой молнии.

– Это Тобиас, который уехал, – спешит объяснить первый.– Разве ты не слыхал рассказов о парне, уехавшем от нас и ставшем королем?

– Вот как!

У Ларса Мануэльсена захватило дыхание. Конечно, он слышал о Тобиасе, сыне рыбака с маленького островка Уттерлея, уже давно покинувшем родину и ставшем могущественным королем, возвеличенным Господом и людьми, да так и оставшемся там. Так это он?

Ребятишки также слышали чудесный рассказ, они стояли и слушали рыбаков, широко открыв рты.

– Так он Тобиас! – повторил Ларс.– И отца его также звали Тобиасом, насколько я слышал?

– Отец его давно умер, – ответил Ион.– И матери теперь также нет в живых, но у него, говорят, есть сестра в Бергене.

– Да, отца звали Тобиасом, – сказал другой гребец с ударением, поправляя товарища.– Но сам он называет себя просто Хольменгро.