Кэтрин Мэнсфилд - Медовый месяц - Рассказы

Фукс и Виктор пожелали остаться. Макс промолчал, но сидел неподвижно, пока остальные платили за кофе и уходили. Виктор вернулся и положил руку на плечо Максу.

— Если собираешься ехать, загляни к Эльзе и скажи, что я буду поздно. Поужинаешь с нами у «Лимпольда», а? И не забудь выпить горячего грога.

— Спасибо, старина, со мной все в порядке. Поеду-ка я сейчас.

Макс встал, потянулся, застегнул тяжелое пальто и закурил новую сигарету.

В дверной проем Виктор видел, как он идет по глубокому снегу — голова опущена, руки в карманах. Шел он быстро, едва не бежал в направлении города.

Послышались шаги на лестнице. Кто-то, тяжело ступая, поднялся по ступенькам, остановился возле двери в гостиную и постучал.

— Это ты, Виктор? — спросила она.

— Нет, это я… Можно войти?

— Конечно. Ну и вид! Настоящий Санта Клаус! Оставь пальто там, только стряхни с него снег. Весело было?

В комнате было светло и тепло. Свернувшись клубком, Эльза в белом бархатном одеянии лежала на диване: на коленях журнал мод, рядом коробка конфет.

Шторы на окнах еще не были раздвинуты, сквозь них в комнату проникал голубой свет, а снаружи качались белые ветки деревьев.

В комнате властвовала женщина — много цветов, фотографий, шелковые подушки, на полу ковер, огромная шкура тигра под роялем — высовывается лишь голова.

— Ничего, — ответил Макс. — Виктор будет поздно. Он просил, чтобы я зашел и сказал тебе.

Макс принялся шагать взад и вперед по комнате, затем стащил с себя перчатки и бросил их на стол.

— Перестань, Макс, — сказала Эльза. — Ты действуешь мне на нервы. Страшно болит голова; поднялась температура, меня лихорадит… Это заметно?

Остановившись возле окна, Макс искоса посмотрел на нее.

— Нет. Не заметно.

— Ты просто невнимателен. А на мне новый халат.

Эльза запахнула полы халата и похлопала ладонью по дивану.

— Садись-ка рядышком и расскажи, почему ты такой сердитый.

Но Макс не отошел от окна и лишь поднес руку к глазам.

— Ох, — произнес он. — Не могу. Устал… вымотался… погиб.

В комнате воцарилась тишина. Журнал мод, прошелестев страницами, упал на ковер. Эльза села, сложив на коленях руки; у нее в глазах появился незнакомый огонек, рот выделялся красным пятном.

Наконец она тихо произнесла:

— Иди сюда и объясни. Я не понимаю, о чем ты говоришь.

— Понимаешь, и понимаешь лучше меня. Ты же дурачилась с Виктором в моем присутствии, чтобы мне стало еще тяжелее. Ты мучила меня, завлекала, предлагала мне все и ничего. С начала и до конца ты играла со мной, как паук с мухой, — и я ни на одно мгновение, ни разу, не поддался иллюзии. И ни на мгновение не мог воспротивиться.

Макс медленно повернулся.

— Что ты замышляла, когда попросила меня приколоть цветы на вечернее платье, когда, причесываясь, позволила войти в свою спальню в отсутствие Виктора, когда изобразила ребенка и велела мне кормить тебя виноградом? А когда, разыгрывая непосредственность, бросилась ко мне и стала искать сигареты во всех карманах, отлично зная, где они (и я знал, что ты знаешь — но подыгрывал тебе)? Ты думала, что разожжешь огонь, но сможешь регулировать его, он будет мирным и безобидным. А теперь ты пытаешься спасти дом от пожара?

Эльза вдруг побледнела и тяжело вздохнула.

— Не говори со мной так. У тебя нет права так со мной разговаривать. У меня есть муж.

— Хм, — усмехнулся он, резко вскидывая голову. — И Виктора ты любишь, как кошка сметану — ведь он подобрал тебя несчастным голодным котенком, дал все, согрел у себя на груди, даже не предполагая, что маленькие розовые коготки способны убить душу.

Эльза поерзала на диване, глядя на Макса испуганными глазами.

— В конце концов, — робко проговорила она, — это моя комната, и я прошу тебя уйти.

Но он подошел к ней, опустился на колени и, крепко обняв, положил голову ей на колени.

— Я люблю тебя, люблю тебя; самое унизительное, что я все равно обожаю тебя. Не позволяй, не позволяй мне быть тут, гони меня, гони — Эльза! Эльза!

Она откинулась назад, и ее голова оказалась на подушке. Но куда ей было деться от его приглушенного голоса?

— С тобой я превращаюсь в дикаря. Хочу тебя всю. Хочу схватить тебя, уволочь в пещеру, любить тебя и убить потом — ты не знаешь, что чувствует мужчина. Я убиваю себя каждый раз, когда вижусь с тобой, мне противна моя собственная сила, которая восстает против себя, убивает себя и возрождается как Феникс из ужасного смертного пепла. Только один раз притворись, что любишь меня, солги, скажи , что ты моя, — ты же всегда лжешь.