LibCat » Книги » Проза » Классическая проза » Виктор Гюго - Собор Парижской Богоматери - английский и русский параллельные тексты

Виктор Гюго - Собор Парижской Богоматери - английский и русский параллельные тексты

Здесь есть возможность читать онлайн «Виктор Гюго - Собор Парижской Богоматери - английский и русский параллельные тексты» — ознакомительный отрывок электронной книги совершенно бесплатно, а после прочтения отрывка купить полную версию. В некоторых случаях можно слушать аудио, скачать через торрент в формате fb2 и присутствует краткое содержание. Жанр: Классическая проза, на русском языке. Описание произведения, (предисловие) а так же отзывы посетителей доступны на портале библиотеки ЛибКат.

Читать книгу

Название:
Собор Парижской Богоматери - английский и русский параллельные тексты
Автор:
Виктор Гюго
Жанр:
Классическая проза / на русском языке
Год:
неизвестен
ISBN:
нет данных
Рейтинг книги:
5 / 5. Голосов: 1
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:
Написать комментарий
Ваша оценка:
- 100
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5

Собор Парижской Богоматери - английский и русский параллельные тексты: краткое содержание, описание и аннотация

Предлагаем к чтению аннотацию, описание, краткое содержание или предисловие (зависит от того, что написал сам автор книги «Собор Парижской Богоматери - английский и русский параллельные тексты»). Если вы не нашли необходимую информацию о книге — напишите в комментариях, мы постараемся отыскать её.

Знаменитый роман Виктора Гюго. Книга, в которой увлекательный, причудливый сюжет – всего лишь прекрасное обрамление для поразительных, потрясающих воображение авторских экскурсов в прошлое Парижа.
«Собор Парижской Богоматери» экранизировали и ставили на сцене десятки раз, однако ни одной из постановок не удалось до конца передать масштаб и величие оригинала Гюго.

Собор Парижской Богоматери - английский и русский параллельные тексты — читать онлайн ознакомительный отрывок

Ниже представлен текст книги, разбитый по страницам. Система сохранения места последней прочитанной страницы, позволяет с удобством читать онлайн бесплатно книгу «Собор Парижской Богоматери - английский и русский параллельные тексты», без необходимости каждый раз заново искать на чём Вы остановились. Поставьте закладку, и сможете в любой момент перейти на страницу, на которой закончили чтение.

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

He dreamed of no other hedgerows than the painted windows, always in flower; no other shade than that of the foliage of stone which spread out, loaded with birds, in the tufts of the Saxon capitals; of no other mountains than the colossal towers of the church; of no other ocean than Paris, roaring at their bases.	Он не представлял себе иных цветущих живых изгородей, кроме никогда не блекнущих витражей; иной прохлады, кроме тени каменной, отягощенной птицами листвы, распускающейся в кущах саксонских капителей; иных гор, кроме исполинских башен собора; иного океана, кроме Парижа, который бурлил у их подножия.
What he loved above all else in the maternal edifice, that which aroused his soul, and made it open its poor wings, which it kept so miserably folded in its cavern, that which sometimes rendered him even happy, was the bells.	Но что он любил всего пламенней в своем родном соборе, что пробуждало его душу и заставляло ее расправлять свои жалкие крылья, столь беспомощно сложенные в тесной ее пещере, что порой делало его счастливым, - это колокола.
He loved them, fondled them, talked to them, understood them.	Он любил их, ласкал их, говорил с ними, понимал их.
From the chime in the spire, over the intersection of the aisles and nave, to the great bell of the front, he cherished a tenderness for them all.	Он был нежен со всеми, начиная с самых маленьких колоколов средней стрельчатой башенки до самого большого колокола портала.
The central spire and the two towers were to him as three great cages, whose birds, reared by himself, sang for him alone.	Средняя колоколенка и две боковые башни были для него словно три громадные клетки, в которых вскормленные им птицы заливались лишь для него.
Yet it was these very bells which had made him deaf; but mothers often love best that child which has caused them the most suffering.	А ведь это были те самые колокола, которые сделали его глухим; но ведь и мать часто всего сильнее любит именно то дитя, которое заставило ее больше страдать.
It is true that their voice was the only one which he could still hear.	Правда, звон колоколов был единственным голосом, доступным его слуху.
On this score, the big bell was his beloved.	Поэтому сильнее всего он любил большой колокол.
It was she whom he preferred out of all that family of noisy girls which bustled above him, on festival days.	Среди шумливой этой семьи, носившейся вокруг него в дни больших празднеств, он отличал его особо.
This bell was named Marie.	Этот колокол носил имя "Мария".
She was alone in the southern tower, with her sister Jacqueline, a bell of lesser size, shut up in a smaller cage beside hers.	Он висел особняком в клетке южной башни, рядом со своей сестрой "Жакелиной", колоколом меньших размеров, заключенным в более тесную клетку.
This Jacqueline was so called from the name of the wife of Jean Montagu, who had given it to the church, which had not prevented his going and figuring without his head at Montfau?on.	"Жакелина" получила свое имя в честь супруги Жеана Монтегю, который принес этот колокол в дар собору, что, однако, не помешало жертвователю позже красоваться обезглавленным на Монфоконе.
In the second tower there were six other bells, and, finally, six smaller ones inhabited the belfry over the crossing, with the wooden bell, which rang only between after dinner on Good Friday and the morning of the day before Easter.	Во второй башне висели шесть других колоколов, и, наконец, шесть самых маленьких ютились в звоннице средней башенки вместе с деревянным колоколом, которым пользовались лишь на Страстной неделе, с полудня чистого четверга и до светлой заутрени.

So Quasimodo had fifteen bells in his seraglio; but big Marie was his favorite.	Итак, Квазимодо имел в своем гареме пятнадцать колоколов, но фавориткой его была толстая "Мария".
No idea can be formed of his delight on days when the grand peal was sounded.	Трудно вообразить себе восторг, испытываемый им в дни великого звона.
At the moment when the archdeacon dismissed him, and said, "Go!" he mounted the spiral staircase of the clock tower faster than any one else could have descended it.	Как только архидьякон отпускал его, сказав "иди", он взлетал по винтовой лестнице быстрее, чем иной спустился бы с нее.
He entered perfectly breathless into the aerial chamber of the great bell; he gazed at her a moment, devoutly and lovingly; then he gently addressed her and patted her with his hand, like a good horse, which is about to set out on a long journey. He pitied her for the trouble that she was about to suffer.	Запыхавшись, вступал он в воздушное жилище большого колокола. С минуту он благоговейно и любовно созерцал колокол, затем начинал ему что-то шептать; он оглаживал его, словно доброго коня, которому предстояла трудная дорога; он уже заранее жалел его, ибо ему предстояли испытания.
After these first caresses, he shouted to his assistants, placed in the lower story of the tower, to begin.	После этих первых ласк он кричал помощникам, находившимся в нижнем ярусе, чтобы они начинали.
They grasped the ropes, the wheel creaked, the enormous capsule of metal started slowly into motion.	Те повисали на канатах, ворот скрипел, и исполинская медная капсула начинала медленно раскачиваться.
Quasimodo followed it with his glance and trembled.	Квазимодо, трепеща, следил за ней.
The first shock of the clapper and the brazen wall made the framework upon which it was mounted quiver.	Первый удар медного языка о внутренние стенки колокола сотрясал балки, на которых он висел.
Quasimodo vibrated with the bell.	Квазимодо, казалось, вибрировал вместе с колоколом.
"Vah!" he cried, with a senseless burst of laughter.	"Давай!" - вскрикивал он, разражаясь бессмысленным смехом.
However, the movement of the bass was accelerated, and, in proportion as it described a wider angle, Quasimodo's eye opened also more and more widely, phosphoric and flaming.	Колокол раскачивался все быстрее, и по мере того как угол его размаха увеличивался, глаз Квазимодо, воспламеняясь и сверкая фосфорическим блеском, раскрывался все шире и шире.
At length the grand peal began; the whole tower trembled; woodwork, leads, cut stones, all groaned at once, from the piles of the foundation to the trefoils of its summit.	Наконец начинался великий звон; вся башня дрожала; балка, водосточные желоба, каменные плиты - все, от свай фундамента и до увенчивающих башню трилистников, гудело одновременно.
Then Quasimodo boiled and frothed; he went and came; he trembled from head to foot with the tower.	Квазимодо кипел, как в котле; он метался взад и вперед; вместе с башней он дрожал с головы до пят.
The bell, furious, running riot, presented to the two walls of the tower alternately its brazen throat, whence escaped that tempestuous breath, which is audible leagues away.	Разнузданный, яростный колокол разверзал то над одним просветом башни, то над другим свою бронзовую пасть, откуда вырывалось дыхание бури, распространявшееся на четыре лье кругом.