Томас Гарди - Том 3. Повести. Рассказы. Стихотворения

Как ты узнал, там, в глубине,
Без звука, без луча извне,
С погодой этой неживой,
С температурой снеговой,
Что свет стал ярче на одну
Свечу, что день набрал длину,
Что в небе зреет аромат
Незамерзающих прохлад?
Подснежник мой, как ты узнал?
Как ты узнал?

С тобой так бывало порою,
Когда уходили друзья
И просто случайные гости:
Исчезнешь вдруг — и без злости
Вдогонку бросаюсь я.

То сельской наскучив дырою,
Ты в город срывалась большой,
И я узнавал слишком поздно,
Насколько это серьезно,
И ждал — со спокойной душой.

К такому привык я, не скрою,
Но вот ты захлопнула дверь
Навеки, и осиротело
Молчал я. Сказать ты хотела:
«Прощаться не стоит, поверь!»

«Зачем ты стоишь под дождем, во ржи,
От ветра, от стужи сама не своя,
Зачем домой не уходишь, скажи?»
«Ему умереть пожелала я.

Не знаю, как вырвались эти слова,
Ведь я любила его и люблю!
И вскоре он умер, а я жива
Томлюсь до рассвета, скитаюсь, не сплю.

И мерзну, и мокну в бездомной ночи,
И хмурится высь, душу мне леденя,
И жутко над кладбищем реют грачи:
Он там наконец отдохнет — без меня».

Она обвиняла меня, что другую
Любил я когда-то — бог знает когда!
И душу мне сжав, как пружину тугую,
Не раз повторила, что слишком горда,
Что те же слова говорил я кому-то,
И грустно по окнам стекала вода…
И рот ее жесткий, очерченный круто,
И палец, мне грозно упершийся в грудь,
Пугали, но вот наступила минута,
Когда поцелуем я мог оттолкнуть
Размолвку и рот запечатать упрямый,
Начни она нежно, скажи что-нибудь.
Для деспотов путь неприемлемый самый:
В любой ее паузе, в жесте любом
Читалась развязка наскучившей драмы
Под древним названьем «Царица с рабом».

Он встал как вкопанный, сам не свой,
Около двери шумной пивной,
Услышав имя жены своей
Неделю были обвенчаны с ней.

«Она была радость для нас для всех,
Но тайною свой прикрывала грех,
Потаскана, а все ж недурна;
А сплетням недолгая жизнь дана.

Он думал: чиста она, как стекло.
Я рад, что девочке повезло.
Нам, здешним, приелась ее любовь,
А вновь приехавшим это вновь.

Наверное, жизнью не умудрен,
Невинность и свежесть в ней видел он,
Чужак, не знает, что без числа
Любовные схватки она вела».

А ночью кто-то в воде плеснул
Со скользкой пристани соскользнул;
Когда беднягу нашли потом,
Кишели крабы кишмя на нем.

Он спать не мог, была она
Неприбрана, погружена
В печаль и мрак;
Зарей горел проем окна.

Глядело на залив окно,
Светло в отеле было, но
Он, сделав шаг,
Раздвинул шторы все равно.

И луч багровый в тот же миг
Нашел, окрасил их двоих
И докрасна
Ожег огнем подушки их.

«Родная, что произошло?
Всю ночь меня к тебе влекло,
А ты, жена,
Меня отталкивала зло».

«Мой муж, кого сравнить с тобой?
Ты так был терпелив со мной,
Ждал столько лет,
Что стану я твоей женой».

Ее луч солнца освещал.
«Скажи мне: в чем твоя печаль?
Открой секрет:
Чего тебе не обещал?»

«Ты делал все (каприз любой
Оплачен наперед тобой),
И не счета
Меня гнетет иная боль».

«Все то, что нажил я трудом,
Тебе останется потом,
И нищета
За милю обойдет твой дом».

«О да, — ответила она,
Я знаю, мне воздашь сполна,
Как знаю то,
Что вечны солнце и луна…»

«Тогда ответь мне, отчего ж
К стене, а не ко мне ты льнешь?
Скажи: на что
Медовый месяц наш похож?

А может, у тебя был друг,
Но что-то изменилось вдруг,
Вы разошлись
И в том твоих причина мук?»

Стояла долго тишина,
Лишь билась о берег волна,
Взметаясь ввысь.
И начала рассказ она:

«Давно был брошен милый мой
Своей преступною женой;
Исчадье зла,
Она окончила тюрьмой…

Я дорога была ему,
Но, заключенная в тюрьму,
Жена была
Преградой счастью моему.

И потому в расцвете лет
Я твердо отвечала „нет“
Тебе и всем,
И мне сулили бездну бед.