Афонсо Лима Баррето - Печальная судьба Поликарпо Куарезмы

Внимание всех было приковано к нему. Рикардо запел слабым, очень жалобным и мягким голосом, растягивая слова — все вместе напоминало всхлип волны. Потом гитара взорвалась быстрым, скачущим ритмом. Так эти два ритма и чередовались до конца модиньи.

Музыка проникала в самую сердцевину вещей, пробуждая мечты у девушек и желания у мужчин. Рукоплескания не стихали долго. Генерал обнял Рикардо, Женелисио встал и протянул ему руку; Кинота, облаченная в безупречно белый наряд невесты, сделала то же самое.

Рикардо сбежал от поздравлений в столовую. Из коридора слышались возгласы: «Сеньор Рикардо, сеньор Рикардо!» Он вернулся. «Что прикажете, сеньорита?» То была девушка, попросившая у него рукописный экземпляр модиньи.

— Только не забудьте, — ласково сказала она, — только не забудьте. Мне так нравятся ваши модиньи… Такие нежные, такие утонченные… Отдайте Исмении, а она передаст мне.

Тут подошла невеста Кавалканти. Услышав свое имя, она спросила:

— Что такое, Дулсе?

Та объяснила. Исмения согласилась выполнить поручение и, в свою очередь, спросила Рикардо своим жалобным тоном:

— Сеу Рикардо, когда вы намерены быть у госпожи Аделаиды?

— Надеюсь быть послезавтра.

— Вы едете в те края?

— Да.

— Тогда скажите ей, чтобы она мне написала. Я так хочу получить письмо…

И она украдкой промокнула глаза кружевным платочком.

На следующей неделе, в субботу, когда дочь генерала получила в мужья важного сутулого Женелисио, славу и гордость наших канцелярий, Ольга также вышла замуж. Церемония была пышной и богатой, как принято в этом кругу. Среди приданого были парижские наряды и другие роскошные вещи: Ольга не имела ничего против, но в то же время испытывала не больше радости, чем обычные невесты. А может, даже меньше. Она не отправилась в церковь, повинуясь велению своей воли. Почему так получилось, она не знала, но никакая чужая воля, по видимости, на нее не влияла. Муж ее был доволен — не столько невестой, сколько тем оборотом, который приняла его жизнь. Врач по профессии, чьи таланты еще в школе были отмечены высокими оценками и отличиями, он становился богатым человеком и видел перед собой широкую дорогу, ведущую к профессиональным успехам и солидному положению в обществе. Он не обладал состоянием, но считал свои довольно заурядные регалии чем-то вроде грамоты о принадлежности к дворянству, наподобие тех, посредством которых настоящие европейские аристократы облагораживают происхождение дочерей американских колбасников. Хотя отец его был владельцем значительных угодий где-то здесь, в Бразилии, тесть дал ему все, и он без смущения, с презрительной миной феодала во всем блеске власти и славы, принял знаки почтения от человека, который «даже близко не подходил ни к одному университету». Он полагал, что невесту притягивало его великолепное состояние, принадлежность к дворянству; на самом же деле ее привлекло скорее то, что он изображал человека умного, любящего науку и всячески тянущегося к знаниям. Этот образ, который он старался создать, недолго обманывал Ольгу; затем его место заняли инерция общественных отношений, тираническое поведение жениха и естественная для девушки боязнь порвать с ним — все это и привело к браку. К тому же ее время от времени посещала мысль, что, не будь его, ей встретился бы точно такой же, и лучше не откладывать дело на потом. Поэтому она и не пошла в церковь, повинуясь тому, что диктовала ее воля, и не испытывая никакого нажима извне.

При всей пышности свадьбы невеста вовсе не выглядела величественно. Несмотря на свое чисто европейское происхождение, она была невысока и казалась особенно миниатюрной рядом с женихом, высоким и прямым, чье лицо сияло от счастья; ее почти не было видно за платьем, фатой и прочими устаревшими деталями наряда девушки, выходящей замуж. Кроме того, она не отличалась особой красотой, какой мы ожидаем от богатой невесты, насмотревшись классических изображений.

В лице Ольги не было ничего греческого — ни настоящего, ни поддельного; не было и величественности оперных персонажей. Черты ее выглядели довольно неправильными, но при этом содержали нечто глубокое и индивидуальное. Сияние больших черных глаз, заполнявших глазницы почти целиком, ложилось отблеском на живое лицо, а маленький изящный рот выражал добродушие и лукавство; в целом же девушка, похоже, была склонна к размышлениям и живо интересовалась окружающей действительностью.