Афонсо Лима Баррето - Печальная судьба Поликарпо Куарезмы

По правде говоря, его идеи тогда еще не утвердились, но уже бродили в голове, порождая неясные желания, порывы, характерные для юноши двадцати с небольшим лет; вскоре они обрели связность, и претворение их в действия было лишь вопросом времени.

Итак, он встретил кума Висенте и крестницу Ольгу самым настоящим приветствием гойтакасов, и если не надел парадного облачения этого удивительного племени, то отнюдь не по причине его отсутствия. Наряд был под рукой — майор просто не успел переодеться.

— Ты много читаешь, крестный? — спросила девушка, устремив на него свои сияющие глаза.

Майор и его крестница были очень привязаны друг к другу. Сдержанный по натуре, Куарезма стыдился проявлять свои чувства и поэтому был скуп на выражения привязанности. Он, однако, понимал, что в его душе девушка заняла место сыновей, которых он не имел и уже никогда не смог бы завести. Живая, громкоголосая, с непринужденными манерами, она не скрывала своей привязанности к крестному, смутно прозревая в нем нечто высшее, тоску по идеалу, упорство в стремлении осуществить мечту, идею, полет к горним сферам духа, — этого не было больше ни у кого в том мире, где она обитала. Восхищение крестным не было связано с образованием — ее учили тому же, чему и всех девушек ее круга. Нет, это восхищение проистекало из естественной склонности, возможно, из ее европейского происхождения, делавшего ее непохожей на наших девушек.

Обратив на крестного свой искрящийся, внимательный взгляд, она спросила:

— Так значит, ты много читаешь, крестный?

— Да, моя девочка, много. Знаешь, я замышляю большой труд, большие преобразования, имеющие целью возрождение нации.

Висенте и госпожа Аделаида прошли в библиотеку, чтобы побеседовать с глазу на глаз. Крестница отметила, что в Куарезме появилось что-то новое. Он говорил с огромной уверенностью, он, в прошлом такой робкий, не решавшийся взять слово… Что за черт?! Нет, это невозможно… Но кто знает? В глазах его светилась какая-то необычная радость — радость математика, решившего трудную задачу, радость счастливого первооткрывателя!

— Только не присоединяйся ни к каким заговорам, — пошутила девушка.

— Об этом не беспокойся. Все будет идти естественным путем, в насилии нет надобности…

В это время появился Рикардо Корасао дуз Отрус, в своем саржевом фраке с длинными фалдами, держа в руках замшевый футляр с гитарой. Майор представил его девушке.

— Я уже знаю о вас, сеньор Рикардо, — сказала Ольга.

Корасао дуз Отрус испытал удовлетворение, как человек, получивший хорошее известие. Казалось, его маленькое личико увеличилось в размерах от довольного блеска в глазах, а сухая кожа цвета старого мрамора сделалась мягкой, как у юноши. Эта девушка, похоже, происходит из богатой семьи, она красива, обладает хорошими манерами и знает его имя — вот так удача! Рикардо, всегда застенчивый и боязливый, оживлялся в присутствии девушек любого сословия: язык его развязывался, голос смягчался, он становился многословным и велеречивым.

— Значит, вы читали мои стихи, сеньора?

— Не имела удовольствия, но несколько месяцев назад видела заметку о вашем творчестве.

— В «Темпо», не правда ли?

— Правда.

— Крайне несправедливая статья! — воскликнул Рикардо. — Критики вечно привязываются к метрике. Говорят, что мои стихи — вовсе и не стихи… Да, я знаю; но это стихи, которые поются под гитару. Дорогая госпожа знает, что стихи, рассчитанные на музыкальное сопровождение, отличаются от обычных, ведь так? Поэтому нет ничего удивительного в том, что мои стихи, созданные для гитары, имеют другую метрику, другой строй. Вы не находите?

— Конечно, — согласилась девушка. — Мне кажется, что вы пишете стихи для музыки, а не музыку для стихов.

Она медленно и таинственно улыбнулась, просияв взглядом, в то время как недоверчивый Рикардо старался разгадать ее мысли, устремив на нее свои глазки, живые и маленькие, как у мышонка.

Заговорил Куарезма, до того молчавший:

— Ольга, Рикардо — артист… Он пытается поднять престиж гитары и много делает для этого.

— Знаю, крестный, знаю…

— Между нами, сеньора, — вмешался Корасао дуз Отрус, — у нас попытки творить в народном духе не принимают всерьез, а в Европе все уважают таких людей, помогают им… Майор, как зовут поэта, который пишет на простонародном французском языке?

— Мистраль, — подсказал тот. — Но он пишет не на простонародном французском, а на провансальском. Это особый язык.