Афонсо Лима Баррето - Печальная судьба Поликарпо Куарезмы

Внучка старухи, до того молчавшая, попыталась вставить слово. Мелькнули два ряда ослепительных, безупречных зубов:

— Бабушка уже ничего не помнит.

Генерал, которого старуха звала «полковником», ибо знала его, когда он был в таком чине, пропустил мимо ушей замечание внучки и продолжал настаивать:

— Надо же, какая забывчивая! Но ты ведь знаешь еще что-нибудь, а, тетушка?

— Разве что «Бишо Туту». [8] В переводе — «Чудище».

— Спой нам!

— Сударь знает ее! Разве не знает? Конечно, знает!

— Нет, не знаю. Спой. Если бы знал, то не просил бы тебя. Спроси у моего друга майора Поликарпо, знаю ли я ее.

Куарезма утвердительно кивнул головой, и старая негритянка — похоже, загрустившая о временах, когда она была рабыней и вела хозяйство в большом доме с сытной едой и богатой обстановкой, — подняла голову, словно так ей лучше вспоминалось, и затянула:

— Что ты! — с досадой воскликнул генерал. — Это старинная колыбельная. Что-нибудь другое?

— Нет, сеньор. Все позабыла.

Мужчины тоже погрустнели. Куарезма был обескуражен. Как так — за тридцать лет народ утратил свои традиции? С какой же скоростью умирают в его памяти шутки и песенки? Это явный признак слабости, неполноценности по сравнению со стойкими народами, веками хранящими свое наследие! Итак, необходимо действовать, учредить культ традиций, поддерживать их в памяти и обычаях…

Алберназ был недоволен. Он надеялся заполучить что-нибудь ценное для своего праздника, но ничего не выходило. Рушилась надежда на замужество одной из четырех дочерей — из четырех, потому что одна, слава Богу, была уже почти пристроена.

Сгущались сумерки, когда они вернулись в дом генерала, грустные, под стать времени суток.

Разочарования на этом не закончились. Кавалканти, жених Исмении, сообщил, что неподалеку от них доживает свои дни один литератор, неутомимый собиратель бразильских народных сказок и песен. Они отправились к нему. То был старый поэт, известный в семидесятые годы, человек мягкий и простодушный; как поэт он давно был предан забвению и теперь составлял никому не интересные собрания народных сказок, песен, пословиц и поговорок.

Он очень обрадовался, узнав о цели визита двух незнакомых сеньоров. Куарезма имел оживленный вид и говорил с большим жаром — как, впрочем, и Алберназ: праздник со множеством фольклорных номеров позволил бы ему привлечь внимание к своему дому, собрать немало гостей и… выдать дочерей замуж.

Гостиная, в которую их провели, несмотря на обширные размеры, была вся заставлена столами и полками, завалена книгами, папками, тубусами, так что пришедшие с трудом могли повернуться. На одном из тубусов они прочли: «Санта-Ана дус Токос», на одной из папок: «Сан-Бонифасио ду Кабресто».

— Вы не знаете, как богата наша народная поэзия! — говорил старик. — Сколько сюрпризов она может преподнести!.. На днях я получил письмо из Урубу-де-Байшо, с прелестной песенкой. Хотите взглянуть?

Порывшись среди папок, коллекционер извлек листок бумаги и стал читать:

— Чудесно, не правда ли? Просто чудесно! А вам известен цикл народных рассказов об обезьянах? Это настоящая комическая эпопея!

Куарезма смотрел на старого поэта изумленно и вместе с тем радостно, как человек, встретивший себе подобного посреди пустыни; Алберназ, на мгновение захваченный страстью фольклориста, все же смотрел на него более трезвым взглядом, чем майор.

Старик спрятал в папку листок с песней из Урубу-де-Байшо, взял другую папку, извлек оттуда какие-то бумаги и подошел к гостям со словами:

— Я прочту вам короткий рассказик про обезьяну — один из многих, которые ходят в народе…

Только у меня их более сорока. Я надеюсь опубликовать их под заглавием «Истории господина Тамарина».

Не спросив разрешения, не поинтересовавшись, готовы ли они слушать, он начал:

«Тамарин в суде. Однажды стая тамаринов резвилась, прыгая с дерева на дерево у края лощины. И вот один из них увидел на дне лощины свалившегося туда ягуара. Обезьяны сжалились и решили спасти животное. Для этого они нарвали лиан, скрепили их, обвязались этим канатом и кинули один из концов ягуару. Совместными усилиями они вытащили его, освободились от лиан и пустились бежать. Один тамарин, однако, замешкался, и хищник тут же схватил его.