Афонсо Лима Баррето - Печальная судьба Поликарпо Куарезмы

— Кум Тамарин, потерпи. Я голоден. Не соизволишь ли ты отдать себя на съедение?

Тамарин просил, умолял, рыдал, но ягуар оставался непреклонен. Тогда тамарин потребовал рассмотреть это дело в суде. Они отправились к судье, причем ягуар крепко держал тамарина. Суд среди животных вершила черепаха: она принимала спорщиков на берегу реки, забравшись на камень. Тамарин изложил свои доводы.

Черепаха выслушала его и приказала:

— Хлопни в ладоши.

Хотя ягуар не отпускал его, тамарин все же смог хлопнуть в ладоши. Настала очередь ягуара, который тоже изложил свои доводы и мотивы. Судья, как и в первый раз, велела:

— Хлопни в ладоши.

Ягуару пришлось отпустить свою жертву, и та немедленно скрылась — как и судья, плюхнувшаяся в воду».

Закончив чтение, старик обратился к гостям:

— Интересно, не правда ли? Весьма интересно! Наш народ, с его превосходными замыслами и творческими порывами, скопил много материала для занимательных новелл… Осталось лишь, чтобы гениальный литератор облек все это в бессмертную форму… И вот, наконец-то!..

На его лице засияла долгая удовлетворенная улыбка, в глазах украдкой блеснули две слезинки.

— А теперь, после такого эмоционального подъема, перейдем к делу. «Бычок с раскидистыми рогами» или «Ударь бычка» — это для вас пока что слишком сложно… Лучше двигаться постепенно и начать с чего-нибудь попроще. Знаете, что такое «Танголоманго»?

— Нет, — хором ответили оба.

— Забавная вещь. Нужны десять детишек, маска старика и какая-нибудь необычная одежда для одного из вас. Я попробую сделать такое представление.

Настал день праздника. Дом генерала был полон народу. Приехал Кавалканти; он и его невеста, стоявшие у окна, в стороне от всех, казалось, были единственными, кого не захватило веселье. Он много говорил, бросая игривые взгляды; она, несколько отстраненная, время от времени преданно поглядывала на жениха.

Куарезма превратился в «Танголоманго» — надел старый редингот генерала и огромную маску старика и, опираясь на живописный кривой посох, вошел в гостиную. Десять ребятишек запели хором:

После этого майор выступил вперед, стукнул посохом по полу и закричал «У-у-у!» Дети разбежались; он схватил одного из них и унес во внутренние покои. Так повторялось несколько раз, к большой радости всех присутствующих. На пятой строфе майор вдруг стал задыхаться, в глазах у него потемнело, и он рухнул на пол. С него сняли маску, стали тормошить, и вскоре Куарезма пришел в себя.

Это происшествие, однако, не вызвало у него никакой враждебности к фольклору. Он покупал книги, читал все, что писали об этом в газетах и журналах, — но после нескольких недель таких занятий наступило разочарование.

Почти все традиции и песни оказались заимствованными за рубежом, в том числе и «Танголоманго». Поэтому следовало создать нечто свое, оригинальное, вещь, выросшую на бразильской почве и напоенную бразильским воздухом.

Эта идея подвигла его на изучение обычаев индейцев тупи; а так как одна идея обыкновенно тянет за собой другую, вскоре он поставил перед собой более масштабную цель и стал создавать свод правил поведения, приветствий, домашних церемоний и праздников по образцу тех, что имелись у индейцев.

Он решал эту сложную задачу уже десять дней, когда (было воскресенье) в дверь постучали — в самый разгар его работы. Куарезма открыл, но не стал пожимать протянутые руки. Пятясь, он принялся плакать, кричать, рвать на себе волосы, словно потерял жену или сына. Прибежали сестра Куарезмы и Анастасио. Кум с дочерью — это были они — в изумлении застыли на пороге.

— Что такое, кум?

— А что такое, Поликарпо?

— Но, крестный…

Он всхлипнул еще пару раз, затем вытер слезы и стал объяснять как ни в чем не бывало:

— Поглядите-ка! Вы не имеете не малейшего представления о том, как у нас принято себя вести. Хотите, чтобы я пожал вам руки! Это не по-нашему! Мы приветствуем друзей слезами. Именно так делают тупи.

Кум Висенте, его дочь и госпожа Аделаида переглянулись, не зная, что сказать. Он болен? Вот так сумасбродство!

— Но, господин Поликарпо — возразил кум, — может, это вполне по-бразильски, но выглядит очень невесело.

— Конечно, крестный, — быстро добавила девушка, — что-то вроде печального предзнаменования…

Кум был итальянцем по рождению. Стоит немного остановиться на истории их отношений. Разносчик зелени, он снабжал продуктами дом Куарезмы уже больше двадцати лет. Куарезма уже тогда был патриотом, но не снисходил до разговоров с зеленщиком, согнувшимся под тяжестью корзин, с двумя алыми розами на бледных щеках европейца, недавно прибывшего в Бразилию. В один прекрасный день Куарезма рассеянно брел по Дворцовой площади, размышляя о чудесной архитектуре Фонтана мастера Валентина — и повстречался с разносчиком. Куарезма, со свойственным ему простодушием, завязал разговор и понял, что парень чем-то всерьез озабочен: он время от времени издавал восклицания, никак не связанные с беседой, стискивал губы, скрежетал зубами и бешено сжимал кулаки. Расспросив его, майор узнал, что этот человек повздорил из-за денег с другим разносчиком и был готов убить его, поскольку оказался неплатежеспособным и вот-вот должен был разориться. Он говорил с большой энергией и какой-то непонятной яростью; майору пришлось употребить всю свою мягкость и силу убеждения, чтобы отговорить разносчика от этого намерения. Более того: Куарезма одолжил ему денег. Висенте Колеони открыл свою лавку, заработал приличную сумму, стал подрядчиком, разбогател, женился. У него родилась дочь, чьим восприемником при крещении стал его благодетель. Нет нужды пояснять, что Куарезма не заметил противоречия между своим патриотизмом и своим поступком.